(ПОПЫТКА ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА)
Галина Рубинштейн, Марк Перельман

    

     Невозможно разубедить человека в чем-то доводами разума,
если его убеждение не было основано на разуме.
     Джонатан Свифт

     Чувства (и проявления) враждебности к евреям, к их инакости, явление очень древнее, насчитывающее более двух тысячелетий. Если первоначально оно относилась, в основном, к евреям как к иудеям, приверженцам определенной религии, не желающим понять и принять величие богов Олимпа, а затем «Высшие идеалы» и «Новые заветы», внесенные в мир Иисусом или Магометом, то затем оно переросло в антисемитизм ), носящий уже не религиозный, а расовый (точнее, национальный) характер, а в ХХ веке – в антисионизм и антиизраилизм как политические явления.
При этом, за исключением всё же редких сейчас на Западе проявлений открытого нацизма, все такие фобии прикрываются наличием «близких друзей – хороших евреев» (вспомним Геринга: «я сам определяю, кто здесь еврей!») или лозунгом чуть переиначенной Всеобщей декларации прав человека: «Для личности – всё, для общины – ничего».
Корни и причины всех этих явлений – многообразны и многовариантны, мы здесь рассматриваем только один их аспект – парадоксальное, казалось бы, появление и проявление таких фобий у самых евреев (наиболее часто – в среде ученых-гуманитариев) и постараемся понять их психологические корни. Предлагаемое объяснение основывается на анализе двух явлений: эдипова комплекса, давно уже введенного в науку Фрейдом, и – по-видимому в еще большей степени – на особенностях «стокгольмского» синдрома, очень странного, на первый взгляд, феномена психики.
Название свое этот синдром получил по такому случаю: в 1973 г. некий грабитель захватил заложников, трех женщин и мужчину, в одном из банков Стокгольма. Он потребовал доставить из тюрьмы своего дружка, принести ему оружие, деньги, бронежилеты и дать скоростную машину. Очень скоро, пока шли переговоры, сначала одна из женщин, а потом и другие стали упрашивать полицию не штурмовать здание: они, мол, доверяют грабителю, затем стали звонить премьер-министру с теми же доводами. Таким образом оказалось, что они психологически полностью подчинились грабителю и даже стали отожествлять его цели со своими. После освобождения (бескровного, полиция всё же пустила в здание газ) они продолжали оправдывать захватившего их грабителя и даже поддерживали с ним дружеские отношения.
Психологи считают, что этот синдром, а он многократно наблюдался в разных условиях, состоит в том, что вначале из-за страха за свою жизнь люди стремятся всячески ублажать грабителя или агрессора и это сильнейшее эмоциональное потрясение, этот стресс, так воздействует на подсознание, что в нем вырабатывается новая, оправдывающая такое состояние модель поведения (можно, вероятно, считать, что острый стресс, травмировавший подсознание человека, перешел в хроническую форму – согласно Гансу Селье он может остаться надолго, а то и навсегда). Потому-то и возникают случаи, когда бывший пленник отказывается уйти от своих захватчиков и, более того, примыкает к ним: дочь миллиардера Херста после внесения за нее выкупа примкнула к захватившей ее банде, не столь уж малочисленны случаи перехода российских военнопленных на сторону исламских террористов в Чечне, а ранее в Афганистане.
Как и почему этот синдром становится, в своей хронической форме, определяющим? Тут придется несколько прояснить (или, наоборот, затуманить) ситуацию и поговорить о подсознании.
Термин «подсознание» ввел еще в ХУП веке великий философ и ученый Лейбниц и с тех пор не утихают ожесточенные споры о его сути и значимости. Особый смысл придал им к началу ХХ века Зигмунд Фрейд: очень и очень упрощая, даже вульгаризируя, можно сказать, что по его учению не осознаваемые человеком сексуальные желания, мечты, модели, вытесненные в подсознание, в бессознательное, управляют всей нашей психикой. Причём, согласно Фрейду, формируется все это содержание подсознания в очень раннем возрасте и притом навсегда, а позже оно может вырываться наружу, трансформируясь в самые различные проявления. Поэтому свой метод лечения Фрейд назвал психоанализом: пациент рассказывает врачу-психоаналитику всё, что приходит в голову, врач слушает и старается выделить из этого потока сознания те элементы бессознательного, факты биографии, полузабытые впечатления, которые сформировали нынешнее состояние подсознания, а затем пытается объяснить пациенту их малозначимость, ненужность и т.п., чтобы переконструировать – с помощью здравого смысла и житейского опыта – структуры, некогда возникшие в подсознании. Такой метод исследования и лечения, конечно, очень субъективен и его успех целиком зависит от личности врача.
Фрейд внес огромный, революционный вклад в исследования бессознательного. Возможно, он как первооткрыватель слишком увлекся одной из сторон этих явлений и её популяризацией – нужно отметить и его незаурядеый литературный талант ). Позже его последователи, а отчасти и оппоненты – А.Адлер, К.Юнг, Л.С.Выготский, Д.Н.Узнадзе, Э.Фромм, Э.Эриксон и другие – описали многие явления, объяснимые иными особенностями подсознания. Ныне многими принимается, что основные процессы поиска нового, возникновения идей происходят подсознательно, а затем как бы выходят в сознание, которое уже может, во всяком случае у здоровых и психически достаточно сильных личностей, играть роль «цензора», оставляя или отметая те или иные соображения, решения.
Приведём два как будто очень разнородных, но ведущих к одинаковым выводам примера высказываний о роли подсознания в творчестве.
А.Эйнштейн, который и в этом вопросе может считаться авторитетом, писал в «Автобиографических заметках»: «Для меня не подлежит сомнению, что наше мышление протекает, в основном, минуя символы (слова), и к тому же бессознательно», т.е. в подсознании. Можно, кстати, думать, что именно наличие подсознания радикально отличает человека от робота, во всяком случае мыслимого в обозримом будущем.
Шахматист Г.К.Каспаров (интервью на радиостанции "Эхо Москвы" 28.11.2002) рассказывал, что для игрока высокого класса оценка позиции на 98% основана на интуиции (т.е. на бессознательном, на работе подсознания) и только 2% в ней от расчёта. У шахматной программы всё с точностью до наоборот: 98% расчета, а 2%, условно, это то, что заложено в компьютер, некие общие принципы оценки позиций.
И конечно в искусстве роль подсознания не менее значима, чем в науке или шахматной игре. Бывает и иное мнение: великий математик Д.Гильберт сказал о своем бывшем ученике, ставшем известным поэтом, что у него, видимо, нехватало воображения для занятий математикой! (Авторы, физики-теоретики по професссии, вполне с ним согласны.)
Известны примеры строго логичного, казалось бы, построения произведения искусства. Самый яркий – эссе Эдгара По о том, как он писал «Ворона» (близок по замыслу рассказ В.Маяковского об истории написания «Сергею Есенину»). Но при этом легко заметить, что сознательно обдумывалась лишь форма произведения, внешние, если можно так выразиться, эффекты, а вот идея, суть произведения – они шли из подсознания. К такому же заключению – идея, как правило, подсознательная, диктует основу, а детализацию формы ищет уже сознание – может привести рассмотрение эскизов великих художников начиная, во всяком случае, с Леонардо. Наибольшее, видимо, влияние подсознания проявляется в произведениях так наз. направления «потока сознания», в романах М.Пруста и т.п., но всё равно, корригирующая (исправляющая то, что поддается исправлению) роль сознания, «цензора», остается и в них – без этого законченная форма не достижима.
Итак, подсознание играет основную роль в любом виде творчества, но поскольку почти всякая, практически, деятельность человека содержит, в какой-то степени, элементы творчества, то и бессознательные мотивы, выработанная в подсознании шкала ценностей и предпочтений определяют, особенно в отсутствии или слабости контроля сознания, те или иные поступки и решения ). При этом, конечно, нельзя преуменьшать роль сознания: говорят – с гротескным, естественно, преувеличением, – что гению и дураку за день приходит в голову одинаковое количество идей, но дурак просто не может выбрать из них правильные.
А теперь вопрос вопросов: у людей каких профессий доверие к подсознания выше?
Нам думается, что ответ однозначен: наибольшее доверие к своему подсознанию, наименьший критицизм свойственны художественным натурам, тем, кто с самого начала отвергает «плоский» здравый смысл. В неменьшей мере такое доверие должно быть свойственно и многим творческим натурам – гуманитариям: ведь для того, чтобы совершить открытие, к примеру, в физике нужно, чтобы новая теория объясняла – качественно и количественно – все, абсолютно все ранее известные явления и, впридачу к ним, еще и новые эффекты; новая теория не порывает полностью со старой, а при некоторых добавочных условиях должна в нее переходить.
В области гуманитарных наук и в искусстве ценится, как правило, иное – как можно более далёкий отход от старых представлений и совсем не обязательно добиваться соответствия с ними. Даже напротив – здесь ценится эмоциональная новизна и поэтому возможны или даже желательны «революционные» изменения: вспомните частоту смены стилей музыки или живописи, театральных постановок или популярной беллетристики, различных объяснений причин падения коммунизма или возникновения христианства – да разве такое могло бы иметь место в математике, физике, биологии, где «революции» (в науке они называются сменами парадигм) происходят раз в несколько десятилетий, а то и реже.
Какой вывод отсюда следует? Очевидно, что люди искусства и гуманитарии являются натурами эмоциональными, легче подающимися как внушению, так и подсознательным импульсам, менее способными или желающими соотносить свои идеи и поступки с предшествовавшим опытом и «здравым смыслом». Иными словами, у них должен быть ослаблен тот «цензор» сознания, который предостерегает, скажем, как обычного человка, так и представителей иных творческих профессий от скоропалительных решений: вспомним, кстати, сколь много писателей, художников, актеров участвовало в разного рода революциях и т.п. движениях и как мало в них было ученых ). И при этом – необходимо подчеркнуть – не профессия меняет психологический склад личности, как бы соотношение сознание–подсознание, а именно от него, от этого настроя, зависит изначальный выбор будущей области занятий.
Теперь, если позволите, отрешимся на какое-то время от гордого титула «человек-царь природы»: вспомним, что мы всё же животные и что есть некие общие для всех животных (возможно, только высших) проявления – поэтому, кстати, этология и психозоология, изучающие поведение животных, могут в каком-то плане служить моделью и психологии человека.
Все, вероятно, видели такие сценки: огромный, свирепый пес приближается к маленькому щенку, но тот не удирает, как следовало бы, а опрокидывается на спину и подставляет явному агрессору мягкий живот, самую уязвимую свою часть (другие зверёныши подставляют шею или зад, как бы отдавая хищнику свою жизнь или как бы предоставляя возможность сексуального удовлетворения). Нападавший этими возможностями, как правило, не пользуется, но оставляет беззащитную особь в покое. Такая особенность психики играет основную роль в сохранении вида среди хищников – нельзя нападать на детёнышей своего вида! (Киплинг в «Маугли» выразил это правило антропоморфным кличем: «Мы одной крови, ты и я!».)
А если нападает представитель другого вида? У наших друзей есть кошка, которая буквально со дня рождения воспитывалась вместе с их собакой и усвоила многие ее повадки. Так вот при нападении даже во дворе чужой собаки она не лезла на дерево, а опрокидывалась на спину и подставляла живот: эта стратегия поведения оказывалась вполне успешной – опешившие собаки не то принимали ее за щенка-переростка, не то просто недоумевали, но нападать не решались, и кошка свободно дефилировала по двору, куда остальным кошачьим вход был строжайше закрыт.
В таком случае нельзя говорить о сознательной мимикрии ) – на это кошки не способны. Следовательно, перестроилось ее подсознание.
А что же делать человеку в схожей ситуации, когда ему угрожают неизмеримо более сильные противники? Вариантов выбора не много: вступить в неравный бой («Лучше смерть, но смерть со славой, чем бесславье и позор» - но разве этот выход для всех?), пытаться бежать, попробовать подкупить врага – имуществом, униженным поведением или предательством.
Человек с богатым воображением, с развитой рефлексией переживает все такие варианты заранее. Но это всё – выборы сознания, а что при этом происходит в подсознании? Тут ведь и подсознание начинает искать выход...
Но всё это в случае непредвиденного, внезапного возникновения угрозы. А если такая угроза висит, как дамоклов меч, над человеком всегда и если он сам как бы не понимает почему он, именно он, должен всю жизнь пребывать в таком состоянии?

    
* * *

    
И тут мы вернемся к началу, напомним цель нашей статьи: мы пытаемся найти психологические корни «левизны» большой, очень большой, к сожалению, части израильской – и даже части мировой еврейской – «интеллектуальной» (так она сама себя называет) элиты, их веры в политику ублаготворения Арафата и его присных, их неприкрытого согласия отдать «палестинцам» солидную часть Эрец-Исраэль, двухтысячелетней мечты еврейского народа, их фактический отказ от идеалов собственных, зачастую, отцов.
Мы, конечно, не ассоциируем их с теми крайними проявлениями эдипова комплекса, которые существенно повлияли на развитиве антисемитизма в Европе: «кровавый навет» впервые возвел на евреев еврей-выкрест монах Теобальд в 1144 г., мысль о «зловредности Талмуда» подал папе Григорию в 1239 г. еврей-выкрест Николай Донинo. Потомок давнего рода раввинов К.Маркс писал в ранней статье "К еврейскому вопросу" в 1843 г.: "мы видим в иудаизме присутствие универсального и современного антисоциального элемента, чья историческая эволюция ... достигла своего пика в настоящее время ... Еврейство эмансипировало себя типично еврейским способом, захватив финансовое могущество и через него власть в мире...". Дальнейшему широкому распространению идеи об экономическом господстве евреев над миром, ставшей основой антисемитизма ХХ века, способствовал – главным образом – выкрест С.Эфрон-Ливитин (повесть "Среди евреев", 1897 г.).
Уже в наше время гнусный памфлет на иудаизм сочинил писатель-выкрест Ф.Светов, генерал, дважды Герой, Д.Драгунский возглавил Антисионистский комитет советских евреев (вспомните появления на экранах ТВ «группы дрессированных евреев», как их прозвали), давним противником Израиля выступает Е.Примаков и т.п. ).
Тут нужно копать глубже, не останавливаясь на этих отдельных личностях: как, почему и на каком этапе своего развития в еврейской среде, в основном в среде так наз. гуманитарной интеллигенции, появляются «левые интеллектуалы» (точнее было бы именовать их «эмоционалами»!), ставящие под сомнение не только идеалы сионизма, но зачастую и всё, совершенное их же отцами – это ведь тоже своеобразное проявление «эдипова комплекса»...
У каждого человека неизбежно в ходе взросления возникают вопросы: «Кто я такой? С кем я?». От поисков ответа на них зависит всё будущее: в жёстком традиционном обществе ответ как-будто предопределён – следуй тому, что делают отцы и делали деды и нужно много усилий, чтобы ответить на него по-иному. (В известном романе Э.Ожешко «Меир Езофович» психологич ески точно отражен поиск такого ответа в условиях галута, в маленьком штетле; в современном мусульманском обществе ответить на него по-иному видимо просто невозможно).
Но в современном обществе западного типа уже нет непреодолимых препон для поисков идеалов самовыражения, и тут, не только среди евреев, сразу же срабатывает эдипов комплекс: поскольку отцы – в основном консерваторы, то дети становятся бунтарями. К тому времени, когда они с возрастом склоняются к более традиционным устоям, у них подрастают дети, которые опять-таки бунтуют, как бы повторяют эволюцию отцов – вот и основная причина «левизны» студенческих кампусов, их противостояния общепринятым нормам поведения и политическим взглядам. Главное здесь то, что эти бунты – явления не индивидуальные, а становящиеся групповыми.
Несколько по-иному можно сказать так: люди всегда входят в некие группы, психологи называют их референтными, с которыми идентифицирует или хочет идентифицировать себя данный человек, ценности и взгляды этой группы являются для него определяющими. В раннем детстве – это обычно семья (с учетом, позднее, эдипова комплекса!), затем, в переходном возрасте, школьная, дворовая или спортивная компания, при взрослении часто распадающаяся вследствие изменения отношения к родителям и их поколению. (Вспомните старый, но не стареющий афоризм: «переходный возраст начинается с того, что подросток задумывается над тем, как у таких глупых родителей мог родиться столь умный ребенок, а заканчивается только тогда, когда он начинает понимать, что его родители – не полные идиоты»).
Референтных групп у человека может быть несколько – в зависимости от его социальных ролей в разные моменты жизни. Но у людей искусства, общее – у гуманитариев или, несколько уже, у профессоров соответствующих специальностей, эти референтные группы обязательно включают в себя молодежь, в том числе – студенческую. С одной стороны – это как бы продлевает им молодость, с другой – мешает взглянуть на идеи и события более взвешенно.
Можно представить себе, без особого риска ошибиться, что достаточно еще юный, по паспорту или по ощущениям, человек старается понять аргументы противников и если их доводы изложены ярко и эмоционально, то он может – барьеры опыта, жизненного консерватизма, уважения к делам отцов еще недоразвиты – сознательно или подсознательно воспринять их как вполне вписывающиеся в его идеалистическое общегуманитарное мировоззрение: «Почему мои соплеменники так любят высовываться, почему они не хотят быть как все остальные, почему нельзя прекратить тысячелетние споры?». А его профессор-гуманитарий, подсознательно ощущающий настроение своей аудитории, не хочет, точнее, эмоционально не может от этого настроя отойти – это ведь будет означать как бы его старение, а он, обычно подсознательно, стремится сохранить «юношеский задор», т.е. следовать левым воззрениям.
Таким наблюдениям соответствует старый афоризм: «тот, кто не был социалистом в двадцать лет, не имеет сердца, тот, кто остался им в сорок, не обладает разумом». (Мы, конечно, далеки от мысли об отрицании разумности всех гуманитариев и художественых натур – это было бы слишком уж сильным преувеличением.)
Позволим себе несколько личных воспоминаний о различиях в ментальности у людей разных специальностей: в 1956 г., а затем с 1988 г. в Тбилиси происходили волнения, в первом случае – как бы просталинистские, во втором – уже неприкрыто националистические. В Тбилисском университете, с которым мы были связаны, на физическом факультете (у химиков, математиков) шли, практически без нарушений, обычные лекции и занятия, но в соседнем корпусе, гуманитарном, не было ни студентов, ни даже их преподавателей – все они митинговали. Из наших студентов туда попадали разве что единицы – как правило, пишущие стихи, или «дети природы», только спустившиеся в город из отдаленных деревень, – и никто из преподавателей.

* * *


Вернемся, основываясь на этих общих рассуждениях, к нашей теме: почему же столь многие евреи-гуманитарии становятся антисионистами, т.е. фактически, если так можно выразиться, ауто-антисемитами )?
Существуют, и равно допустимы, различные воззрения на предназначение и роль еврейского народа в мировой истории: от телеологических до отрицания каких-либо закономерностей в ходе исторического процесса. И мы отнюдь не собираемся ввязываться в эти дискуссии. Но факт – есть факт: евреи-таки существуют и потому встает вопрос: а как и где им существовать? (Повторяем: вопрос «а для чего?» мы не задаём и не обсуждаем.) При этом, конечно, мы отнюдь не собираемся аппелировать к вкладу еврейского народа в основы цивилизации: монотеизм, этика, утверждение единства и эволюции человечества и т.д. и т.д. – всё это относится к давней истории и вряд ли может сейчас служить аргументом в споре: шумеры, финикийцы, эллины, римляне – исчезли или переродились, а их роль в истории тоже была не малой...
Для нас сейчас важны лишь две точки зрения: светская сионистская, приведшая к созданию государства Израиля (т.е. государства потомков праотца Иакова-Израиля, именно таков точный смысл ивритского определения «мединат исраэль»), и, условно говоря, «пан-европейская», трактующая о необходимости проживания евреев среди других народов. Если первая точка зрения сводится к двум моментам: к созданию убежища для вечно гонимых и угнетаемых и к превращению евреев в такой же народ, как и другие народы – со своими гениями и своими преступниками, конечно, то вторая точка зрения акцентирует внимание на огромном вкладе евреев в развитие западной цивилизации на протяжении хотя бы Х1Х-ХХ веков. И с этой, второй, точки зрения еврейская диаспора должна не только существовать, но и развиваться, а собирание всех евреев в Израиль – затея мракобесная и даже как бы противуестественная.
Великий философ и математик Ренэ Декарт некогда писал в «Рассуждении о методе», что если спорят две стороны, то неправы, как правило, бывают обе, но уж если выбирать между ними, то лучше становиться на сторону меньшинства – там, по определению, меньше дураков, чем среди второй, т.е. среди «большевиков». В разбираемом случае провести подсчет затруднительно, но судя по величине населения Израиля с одной стороны, и числа евреев, остающихся в диаспоре и отъезжающих из Израиля с другой, – большинство не на стороне сионистов.
Дело, однако, в том, что существует, а возможно и должен довлеть над всеми умозрительными построениями непреходящий, и сейчас тоже, фактор риска для жизни, напоминание о Шоа (Холокосте) – отсюда и главная, возможно, роль Израиля по так наз. гамбургскому, т.е. единственно истинному счёту, как убежища для евреев – вне зависимости от их идеологии, как единственного места на Земле, где они сами могут отстаивать своё существование!
История не имеет сослагательного наклонения, но если бы Наполеону во время египетского похода улыбнулось иное счастье и удалось восстановить Израиль, или если бы полностью исполнились обещания лорда Бальфура 1917 г., или если бы Англия по первоначальному предложению Гитлера приняла всех немецких евреев в Палестину, или если бы в 1939 г. в Эвиане какие-нибудь страны, помимо Коста-Рики и Доминиканы, согласились принять изгнанников, то европейское еврейство не погибло бы...
(окончание. Начало в №35)

    

Невозможно разубедить человека в чем-то доводами разума,
если его убеждение не было основано на разуме.
Джонатан Свифт

    


Ханна Арендт, единственная, по-видимому, женщина-признанный философ, бежавшая в 1933 г. из Германии, а в 1941 г. уже из Франции, много писала о роли еврейства в развитии западной культуры и склонялась ко второй точке зрения, но, просидев в судебном зале весь процесс Эйхмана в Иерусалиме, стала в большей степени сионисткой.
Логически ясно, что антисемитизм при всей своей алогичности, антиис торизму, антигуманности и всем другим «анти-» продолжает существовать даже в самой-самой передовой западной цивилизации. И если задуматься, то не видно никаких предпосылок к его исчезновению... Так что же: становиться сионистом? Или изображать собою страуса с головой в академическом песке?
И в этом и в другом случае приходится, фактически воевать или, во всяком случае, противостоять своей референтной группе. А этого ой как не хочется!
И вот тут срабатывает своего рода вариант стокгольмского синдрома – человек принимает, по-видимому всё же подсознательно, точку зрения былого противника: нужно, для собственного внутреннего успокоения, оправдать его, а поэтому резко, как можно более резко, выступить против сионизма, против Израиля, а может и против мирового еврейства. Ну а если при этом пострадают некоторые соплеменники или даже коллеги, то было ведь некогда сказано самым И.В.Сталиным, злодеем и тираном, конечно, но человеком гениальным: «Лес рубят, щепки летят!».
Но над психологической, подсознательной установкой на антисионизм обычно не задумываются.
Люди религиозные априори принимают, что основные отличия евреев от других народов – в глубоко воспринятой религии, следующих из нее этических принципах и ритуалах. Но секуляризованные евреи понимают узость такой трактовки – нас объединяют, помимо этих принципов, общие воспоминания, то, что К.Юнг называет ёмким, но вряд ли формализуемым понятием коллективного бессознательного, того, что содержится в глубинах подсознания большей части народа.
Разрушить структуры подсознания можно лишь при их замене структурами того же типа, такой же убежденности.
Религиозный еврей, практикующий иудей, всегда видел свою истинную Родину в Торе. У секуляризованного еврея, отходящего не только от религии, но и от своего единства с еврейством вообще, остаются две возможности. Он может – хотя бы из уважения к существованию особой, отличной от всех остальных еврейской культуры, из чувства своей изначальной особости по отношению к другим народам – пытаться полностью ассимилироваться, но не забывает при этом о своих давних корнях (пример: генерал Ф.Франко, каудилио Испании, не забывший о предках-марранах). Но он же может принять, что антисемитизм касается только и только «плохих евреев», безнадежно бескультурных и потому вызывающих ненависть передового человечества.
Можно думать, что яркий пример второго варианта – Ноам Хомский, выдающийся лингвист, потомок череды раввинов, проживший в Израиле два, кажется, года в начале 50-ых и ставший ярым, видимо даже наиболее активным в академических кру-гах США антисионистом. Те годы, что он жил в израильском кибуце, были ознаменовены широкой алией мизрахов, восточных евреев, изгнанных из арабских стран и на столетия отстававших к тому времени в своем развитии от привычных ему евреев Америки и Европы. Возможно, именно общение с ними и оттолкнуло его от первоначальных сионистских устремлений: место евреев, по мнению его и его сторонников, в цивилизованных странах, где они являются «интеллектуальными дрожжами» человечества. (О возможности повторения Холокоста они как-то не задумываются!)
Не обращаются к психологическим корням этого явления и другие исследователи. Так, известный историк и публицист Дэниэль Пайпс («Нью Йорк Пост» от 3 сентября 2003 г., русский перевод на сайте МАОФа) пытается анализировать попытки делегитимации Израиля «левыми» профессорами-евреями: помимо Хомского это британский парламентарий Уна Кинг, биологи супруги Хилари и Стивен Роуз, авторы печально известного обращения с призывом бойкота израильских ученых, адвокат Стэнли Коэн, громогласный защитник в судах угнетенных Израилем арабов, плодовитый американский журналист Томас Фридман и некоторые другие. Объяснение он находит только в приверженности всех этих отступников к левой идеологии: мол, большинство консерваторов в разных странах – на стороне Израиля, но психологической подоплеки этого явления он не замечает.

* * *


Еще один источник антисионизма коренится в самом Израиле и проистекает он из противостояния многих «левых интеллектуалов» и ортодоксов. Неприязнь между секулярными и религиозными частями населения – возможна, встречается и в других странах, но оголделая ненависть – это же просто не интеллигентно!
Вот как характеризовал ультраортодоксов в 1989 году популярный писатель Амос Оз: «Жестокая и тупая мессианская секта, явившаяся из самого темного угла иудаизма, угрожает разрушить все, что нам дорого и свято. Она навязывает нам безумный культ крови. Это еврейская "Хизбалла", это жестокие фанатики и ненавистники свободы». (Цитируется по статье Д.Шалита. «Антисемитизм и еврейское самоотрицание», журнал "Некуда".)
Проблем с религиозным сектором – хватает. Ясно, например, что необходимо как-то реформировать их систему образования: должен быть, наконец, введен минимальный общегосударственный стандарт образования – невозможно же далее допускать завершения среднего образования на уровне элементарного умения счета и полного отсутствия знаний о современном мире! Подростки во всех случаях должны иметь знания и навыки, соответствующие нашему динамичному миру, и свобода воли родителей в отношении детей не может быть абсолютной...
Но нельзя забывать и о том, что все мы – один народ, а в печи Освенцима отправляли всех евреев – секулярных и религиознызъх, соответствующих и вовсе не соответствующих Галахе. И если вновь разгорятся эти печи, что в принципе совсем не исключено, то мы опять будем гореть в них вместе!
И заметим, что если мечта Давида Бен-Гуриона о нормальном государстве в некоторой своей части – в появлении проституток и собственных мошенников – исполнилась, то в остальных своих частях ей, как и идеалам раннего сионизма, далеко до осуществления и виною тому – невнимание к различиям в психологии реальных людей.
Перестраивать коллективное бессознательное – в данном случае, ментальность различных общин, происходящих из стран разного религиозного и образовательного уровня – можно лишь в ходе направленной перестройки подсознания подростков. Вспомним Моисея с сорокалетним блужданием по пустыне – радикально вытравить раба из человека каждодневными каплями невозможно, нужна смена поколений. И если это не понимали, не хотели понять отцы-основатели – у них не было выбора, надо было спасать народ и потому их можно простить – то нынешние «интеллектуалы» понимать сие обязаны: нельзя, к примеру, требовать от всех без исключения израильтян выполнения норм хорошего тона – вспомните английскую поговорку о том, что настоящий джентльмен должен быть, по крайней мере, третьим в роду выпускником Оксфорда (Кембридж – не в счет).
Резкие антиизраильские выступления евреев-«интеллектуалов» часто приписывают некоему специфическому феномену «еврейской самоненависти», возникшему, мол, первоначально у ассимилированных (или «окультуренных») немецких евреев Х1Х века по отношению к позорящим их местечковым соплеменникам (например, Арье Став в Policy Paper No. 22, 1998, русский перевод: интернет-сайт MAOF, 06-16-2003). Но желание отгородиться от как бы позорящих «родственников» - явление довольно частое: таково отношение нуворишей к «черни» во всяком обществе. И конечно оно еще сильнее проявляется при вхождении в сложных условиях человека в чужое обще-ство – об этом нередко говорили и писали, например, в Америке, где разбогатевшие негры или мексиканцы всячески старались дистанцироваться от соплеменников или в России, где также вели себя выбившиеся «в люди» крестьяне и т.д. Так что говорить о каком-то специфически еврейском феномене – попросту нелепо.
В самом Израиле особо отличается своей беспардонностью партия МЕРЕЦ. Член кнессета от этой партии Ран Коэн обозвал своих ультраортодоксальных сограждан «черными жуками», лидер, в то время, МЕРЕЦа Шуламит Алони заявила в кнессете, что они «алчны, деспотичны, злы и примитивны... Паразиты, жаждущие власти». И при этом левоориентированные СМИ всячески наг нетают эти страсти, нередко весьма и весьма преувеличивая, скажем, нежелание части из них служить в армии и расходы на ульрарелигиозные общины – в основном-то их содержат зарубежные сторонники. (Мы далеки от симпатий к ультраортодоксам, но считаем, что жить так, как они хотят – их право, нельзя лишь позволять им бесконтрольно определять школьные программы.)
Стокгольмский синдром, характерный для левых, привел их к фактическому согласию с пресловутой резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 1967 года, приравнявшей сионизм к расизму. Эта резолюция, позорящая мировое сообщество, была иницирована арабскими странами в тщетной попытке ответа на блистательные победы Израиля и с радостью поддержана могущественным еще тогда просоветским блоком. Но даже ее стыдливая отмена после падения коммунизма не подействовала на зашоренных леваков: они, в отличие от некоторых правительств, так и не сумели перестроиться.

* * *


Еще одну психологическую причину возникновения еврейского антисемитизма выявляет известный писатель и теолог раввин Адин Штейнзальц. В статье «Психологический портрет еврея-антисемита» он пишет: «Глубоко укоренившаяся в сознании вера (совершенно иррациональная и зачастую неосознанная) в избранность Израиля, в его необычайные способности и возможности приводит к тому, что собственный народ всегда находится в фокусе внимания таких людей и является для них постоянным объектом критики. То, что для всего человечества является приемлемой этической нормой, стандартом поведения, по отношению к избранному народу часто рассматривается как нечто непростительное и заслуживающее всяческого порицания. Если самобичевание таких евреев принимает наиболее острые и крайние формы, то подсознание вытесняет вызвавшие его реальные причины и весь шквал гнева обрушивается на собственное происхождение. Это может перерасти в болезненную антипатию к еврейству вообще, а то и в настоящую ненависть, своего рода аутоантисемитизм.»
Таким образом, причина этого явления, по Штейнзальцу, в гипертрофированном национальном самоуважении: не жена Цезаря, по старой поговорке, а весь еврейский народ обязан быть вне подозрений, находиться на недосягаемой моральной и интеллектуальной высоте.
Представляется, что и эта причина заслуживает внимания и учета, но не может являться основной.

* * *


Итак, стокгольмский синдром был идентифицирован и описан по поведению заложников. Заложниками могут быть не только люди, но и государства, и народы. С полным основанием, историческим и моральным, антисемитизм «мирового сообщества» можно вкупе именовать виртуальным террористом, заложником которого являются еврейский народ и государство Израиля. И тогда проявлением хронического стокгольмского синдрома будет усвоение тезисов антисемитского либерального (до чего же исказили первоначальный смысл слова!) европейского сообщества, что и произошло как с некоторыми представителями еврейской либеральной (тьфу, опять тот же термин в антонимическом значении) «интеллигенции» Европы и Америки, так и с частью израильских «интеллетуалов», т.е эмоционалов, чьё сознание не в силах контролировать искаженные подсознательные импульсы.
Истинные причины негативного отношения к самому факту существования государства Израиль у разных стран или, в основном, у их правителей могут быть различными: политико-экономические (зависимость от нефтедобывающих стран), теологические (занята территория, некогда исламская – будто Испания, Португалия, Балканы, Кавказ, юг России не были под властью Ислама, кстати, уже слышны разговоры о необходимости возвращения в лоно Ислама страны аль-Андалусии!), географические (отделены друг от друга азиатские и африканские страны Ислама, столь дружные на словесном уровне), идеологические (нужны ли соседям примеры демократии и быстрого внутреннего развития?) или попросту исторически привычные антисемитские (скорее, юдофобские). Но преподносится это всё как защита прав человека – если только этот человек не еврей.
Продажность многих СМИ ни для кого не является секретом, а в странах Ислама нет и в ближайшем будущем не предвидится «прозрачности» банковской отчетности, не дозволяющей открытого подкупа нужных людишек! В пропаганде при этом используется система слов-кодов – ну как может подсознание образованного человека ХХ1 века не откликнуться на условный код: «защита прав человека»? Такие коды работают по принципу «свой-чужой» на военных самолетах, и призыву «свой», при мощи современных СМИ, очень трудно противостоять 8): эти слова срабатывают на уровне рефлекса, уже почти ставшего безусловным, и фактически ведут к защите Арафата и его присных, к сомнениям в правомерности существования государства Израиля и евреев вообще, к «Фалястыну», или как там его, от реки (т.е. Иордана) и до моря.
Таким образом, стокгольмский синдром (в пользу фундаменталистского Ислама!), эта явная патология психики, перестает восприниматься как болезнь – он становится привычным, нормой для многих и многих людей! Оказывается, даже к террактам – у соседей – можно привыкнуть...
Люди! Поймите, что если террористы сегодня взрывают кого-то у ваших соседей, то не потому, что безумно любят фейерверки – их планы строятся надолго вперед, не на одно поколение – вспомните призывы ЦК КПСС: «Наши дети и внуки будут жить при коммунизме!» и жертвы, что приносились во имя этого светлого будущего...
Исламские фундаменталисты смотрят еще дальше и еще менее «человеколюбивы»: есть миллиард мусульман – к чему остальные пять миллиардов неверных?
Так что опомнитесь, вспомните о многотысячелетней истории цивилизации, не позволяйте заразе изменить ход всемирной истории, задумайтесь о том, что внукам вашим грозит жить под ярмом дремучих аятолл и их – при галстуках и может даже во фраках – приспешников в ООН и во СМИ.
А в заключение заметим, что психологический и этнопсихологический анализ политических явлений должен проводиться и обдумываться более широко. Так, в частности, проявления хронического стокгольмского синдрома не ограничиваются только противоречиями в еврейской среде и явной проарафатовской пропагандой. К ним можно отнести и массовые выступления антиглобалистов (точнее, ту часть, что не проплачена со стороны), и выступления против недавней войны в Ираке и т.д. и т.п.

1). По иронии истории термин «антисемитизм» был введен немецким журналистом В.Марром в 1879 г., в том году, когда родились А.Эйнштейн и Л.Троцкий (а также и великий знаток национальных отношений И.Сталин); в том же году появилась программная статья Элиэзера Перельмана (Бен Иегуды) по возрождению иврита. Термин сей не слишком определенный – как говорил историк-антисемит Л.Гумилев: "Раньше все было ясно, были семиты и антисемиты. А теперь все антисемиты: одни против евреев, другие против арабов" (М.Ардов. "Легендарная Ордынка. Портреты". М.: БСГ-ПРЕСС, 2001, с.112.). Другой термин, «юдофобия», придумал в 1881 г. Лев Пинскер, означает он в буквальном переводе «страх перед евреями», а Пинскер считал, что именно этот тщательно маскируемый страх и лежит в основе всех гонений.

2). Напомним, что понятие «эдипов комплекс», введенное З.Фрейдом в 1899 г., первоначально означало возникновение у мальчика в возрасте 3–5 лет стремления к соперничеству с отцом (аналогичные явления, возникающие у девочек по отношению к матерям, называются «комплексом Электры»). Психоаналитики считают, что если этот комплекс не исчезает с возрастом, то он может сказываться, даже доминировать в течение всей жизни человека и распространившись с отношения к собственному отцу на все его поколение, его идеалы и т.п., определять основные особенности подсознания человека.

3). Рассказывают, что когда возник вопрос о представлении З.Фрейда к Нобелевской премии по медицине и физиологии, то А.Эйнштейн, очень интересовавшийся работами и воззрениями Фрейда, заметил, что правильнее присудить ему такую же премию, но по литературе.

4). В статье М.Е.Перельмана «Феномен интеллекта. Почему физики становятся физиками, а политики – политиками. Памяти А.Д.Сахарова». Наука в СССР, 1991, № 1, 10-16. (Перевод: Mark (ошибочно: Michael) Perelman. Science in the USSR, 1991, №2, 10-16.) показано, что стиль мышления и шкала относительных ценностей вырабатывается у подростка к 13 годам. В его же статье в еженедельнике "7 дней" (Тель-Авив) от 27 мая 1999 этот феномен назван импрессингом.
Было также показано, что феномен импрессинга позволяет объяснить многие особенности терроризма в ходе арабо-еврейского противостояния: М.Е.Перельман и М.Я.Амусья «Особенности формирования менталитета человека. Как и когда в подсознании человека устанавливается стиль мышления и формируется относительная шкала ценностей и, в частности, склонность к терроризму», опубликовано в интернет-журнале «Заметки по еврейской истории», №№ 23-24, 2003.

5). Любопытно, кстати, отметить, что из представителей так называемых точных наук в революционные движения – или, общее, в политику – чаще всех других попадают математики по причине, как нам представляется, наибольшей ее вольности в построении новых аксиоматик, наименьшей обязательной связи с предшествующим опытом. Примеры: Г.Монж и Л.Карно во время Великой французской революции, П.Пенлеве – двукратный премьер-министр Франции, О.Ю.Шмидт в СССР и т.д., математиками по образованию были Ж.Фуше (к ней тяготел и А.И. Герцен, С.Ю.Витте и др. Заметим, что в старых английских университетах чистая математика относилась не к наукам, а к искусствам, таково же, например, мнение Р.Фейнмана в его знаменитых «Лекциях» и ряда других ученых.

6). Пример мимикрии: мухи-осовидки, их внешнее сходство с осами оберегает их от птиц, но оно недостаточно для защиты от хищных ос – они легко, видимому по запаху, распознают подделку. Так же обычно бывает недостаточной и «мимикрия» заложников, захваченных террористами – их разоблачают, если только они не переходят искренне на сторону противника.

7). Есть, конечно примеры и иного рода. Феликс Мендельсон пережил в 13 лет трагедию, когда его семья приняла лютеранство и переменила фамилию на Бартольди. Он всегда гордился своим дедом М.Мендельсоном, философом и духовным вождем еврейского возрождения в Европе, подчеркивал свою фамилию, а после организованного им в двадцатилетнем возрасте концерта, где он дирижировал "Страстями по Матвею" Баха, гордо заявил: "Артист и еврей открыл это великое христианское сочинение человечеству". Отсюда же и близость мотивов скрипичного концерта и оратории "Илия" к синагогальным напевам (таково же, вероятно, происхождение еврейских мотивов в музыке крещенного в детстве А.Рубинштейна).
Кардинал Ж.-М.Люстиже, архиепископ Парижский, был крещен в монастыре, где его укрывали в годы войны, но это отнюдь не мешает ему всегда и всюду выступать против проявлений антисемитизма. Таким, по-видимому, было и поведение Александра Меня, ставшего православным священником.

8). В психофизиологии известен «эффект 25-го кадра»: если к 24 кадрам кинофильма, показываемым за секунду на экране, добавлен еще один кадр с короткой надписью, то его появление не успевает осознаться, но надпись бессознательно прочитывается и прямо попадает в подсознанье. Человек при этом принимает, скажем, что ему необходимо поскорее купить такую-то вещь или так-то проголосовать. Этот метод агитации запрещен, но если человек чем-то занят, а радиоприёмник или телевизор включены, то повторяющиеся сообщения могут восприниматься столь же бесконтрольно как 25 кадр и воздействовать непосредственно на подсознание, минуя «цензора».