Loading

Михаил Хейфец

 

 Сборник «Сталин и космополитизм. 1945 -1953. Документы», Москва 2005

            Этот сборник документов, извлеченных (преимущественно) из архива Агитпропа ЦК ВКП (б)–КПСС и из фондов членов политбюро, насчитывает больше 750 страниц и содержит 262 отдельных публикаций.

            Сильнее остального поразил  такой факт. В тайной борьбе с еврейством, длившейся в СССР только в период, отобранный авторами для сборника (почти восемь лет), фактически не возникала в документах подпись человека, который всё придумал, вдохновил и контролировал. В сборнике, справедливо названном «Сталин и космополитизм», фактически нет документов за подписью Сталина.

Сборник, правда, открыли его знаменитой речью  «О русском народе». Самое интересное для меня в давно известном тексте – авторская рукописная правка, которая никому не была доступна. Почему Сталин вычеркнул из выделенной им триады русских национальных черт («ясный ум, стойкий характер и терпение») вписанный туда же «общеполитический здравый смысл»? Он сомневался в таком качестве русских? Почему из списка оккупированных немцами территорий, оставив Украину, Белоруссию, Ленинградскую область, он вычеркнул первоначально внесенные в реестр потерь Прибалтику и Карело-Финскую республику? Почему, оставив в тексте потрясшие меня в 1945 году строки про некий «иной другой народ, который мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое... обеспечит нам мир», Сталин вычеркнул следующую у него за этим фразу: «Это могло случиться, имейте в виду» (стр. 24)?

От «антикосмополитской же кампании» Сталин всегда держался в стороне. Нет вождя в политике в это время! Все документы - и из ЦК, и в ЦК - исходят от Маленкова, от Шепилова, от сменившего его Суслова, от Константина Симонова (даже не от Фадеева!), от редакторов газет, от генералов... Но Сталина – просто нет! Вернее, иногда появляется – но в примечаниях к текстам документов, когда вождь вздумает «одернуть» зарвавшихся холуев (про таких говорил Байрон: им велели полаять, а они начали кусаться). К примеру, весь пик антисемитской кампании длился недолго, примерно два месяца, и в конце марта 1949 года оборвался вниз. Почему?  Да после выступления т. Сталина на тему, мол, раскрытие псевдонимов  «попахивает антисемитизмом». И все примолкли, а потом, хоть не замолчали, но - сбавили крик. И вообще самое слово «еврей» упоминалось в секретных документах, но лишь в частных случаях – в применении к тому или иному «порочному лицу», но направление кампании и предлоги её каждому чиновнику предлагалось угадывать самостоятельно. И это не было некоей шуткой: иногда возникали чиновные катастрофы. Например, некий Вдовиченко, редактор «Советского искусства», почему-то решил свалить руководство Союза советских композиторов. Он написал в ЦК донос, указывая, мол, Тихон Хренников женат на еврейке (ну, это правильный ход!), но попутно облаял его сотрудников, и... Вдовиченко, видимо, не «усёк», что «космополит» есть псевдоним только и исключительно еврея и «жидовствующих», а не вообще любого нерусского человека. Объектом доноса у него стали помощники Хренникова – Ю. Келдыш (с которого, как повелось, Вдовиченко сорвал  псевдонимную маску –  настоящая фамилия Келдыша оказалась латышской, Калдыньш) и Шахвердян. И... ретивый Вдовиченко потерял доверие ЦК. Суслов начертал раздражённую резолюцию на доносе: «Вдовиченко всё сваливает в одну кучу» и... И перестал товарищ числиться главным редактором газеты. Соображать надо, когда доносы пишешь!

 Так же вылетел из аппарата ЦК  ретивый филолог (специалист по Белинскому), некто Головенченко (подумать только, я знал его лично!). На одном из активов стал объяснять партайгеноссе: «Вот мы говорим – космополитизм. А что это такое, если сказать по-нашему, по рабочему? Это значит, что всякие мойши и абрамы захотели занять наши места» (стр. 17). И – отправился товарищ из ЦК в педвуз, где я его и застал... Не распускай язык, дурачок!

Любопытно, что, судя по сохранившимся воспоминаниям, члены ЦК,  руководившие космополитской  кампанией, абсолютно не имели в душе  ничего против евреев. Они позже описывали сие время, как мерзейшую и пакостную эпоху в своей жизни. Тон им задавал один человек – Сталин! Но «зачинщик» постарался не оставлять никаких письменных следов. Число документов, опубликованных в Москве,  «ничтожно в сравнении с числом непрестанно даваемых указаний, устных и телефонных, нигде не зафиксированных, но неизменно выполняемых» (стр. 9). «Отсутствие личной позиции» и являлось первым сталинским принципом в подборе руководящих кадров, а вторым стала - конспиративность власти. На обороте первого листа любого протокола политбюро был напечатан приказ: «Обеспечить максимальную конспиративность работы». Молотов неслучайно называл Сталина «величайшим конспиратором»,  а Шепилов вспоминал: «Всё, связанное с именем Сталина считалось секретным и зашифрованным». Из документов нынешнего сборника ясно, что вся «грязная работа», т. е.  чистки и изгнание работников, всё проводилось по указаниям ЦК, но... формально - исключительно низовыми работниками. ЦК оставался не при чём, мог изображать красивую мину в самой мерзкой ситуации. Что аппарат и делал постоянно...

Особо сильное впечатление произвёл на меня лично документ, как раз к евреям отношения не имеющий. Под удар коллег-военных попал неожиданный «космополит» - адмирал флота и знаменитый герой войны И. Исаков (Исакян), которого, вопреки инвалидности (он в бою потерял ногу) , Сталин лично назначил начальником Штаба и первым замом главкома ВМФ СССР. Ему-то пришили в рамках антикосмополитской кампании совершенно фантастическое обвинение (даже по тем временам!): «Он принижает героические дела русской армии и флота... Опыт и военное искусство немцев, защищавших в 1914 году крепость Циндао от японцев (союзников Антанты – М. Х.), ставит выше, чем опыт обороны Порт-Артура русскими...» (стр. 520). Кроме того, «Исаков у***** настаивает на старом и общеизвестном положении, что наиболее выгодным направлением решающего удара против приморской крепости является сухопутный фронт». Видите ли, адмирал игнорировал известную декларацию Сталина в 1918 году: «Морские специалисты уверяют, что взятие Красной Горки с моря опрокидывает всю морскую науку. Мне остается лишь оплакивать так называемую науку» (стр. 520-521. Не могу в скобках не оговорить, что восставший в «Красной горке»  против красных гарнизон оставил Горку и ушёл к белым ещё до подхода  кораблей...)

Видать, уроки 1937 года  мало что изменили в психологии властей, и невежды из ЦК вновь диктовали профессионалам-военным,  как тем следует воевать на фронтах!

Весьма поучительный сборник... Читая, не верится, что я сам пережил то время, что был свидетелем всему. Профессор-германист В. Адмони вспоминал однажды: «Встретившись в книжной лавке с Ямпольским, мы одновременно сказали: «Помните осень 41-го года? Помните бомбёжки? Как спокойно тогда было жить».

Прочтено: 3307      

ОтличноОчень хорошоХорошоНормальноПлохо