Изменение психики человека, точнее, масс людей, а порой и почти целого общества, достигло своего апогея в последние несколько десятилетий. Произошли именно изменения психики, а не образа поведе-ния, или мысли, вариация которых была характерна для различных периодов истории. И то, что счита-лось модным в одно время, в другое называлось старомодным. Что было популярно у отцов, не пользо-валось вниманием у детей. Различные архитектурные стили — готический, романский, барокко, рококо, классицизм, модерн, различные школы живописи сменяли друг друга в веках. Стили одежды, музы-кальные композиции менялись со временем. Сменялись политические формации, философские школы. Менялись понятия о семье, принципах её устройства. Полигамия сменялась моногамией, менялось от-ношение к детям, от принципов гиперопёки до спартанской суровости. Но всё же оставались незыбле-мыми некоторые понятия: понятие добра и зла (пусть и весьма варьируемое у некоторых народов), по-нятие чести и бесчестия, понятие брака, понятие мужчины и женщины. И вот наш век в своей псевдо-свободе, псевдоравенстве, псевдоморали решил развеять и эти простоявшие тысячелетия со дня появле-ния первых людей понятия. Эти «демократические» преобразования перевернули поистине верх дном наш и без того разложившийся грехом мир, они воистину изменили психику человека, уже неспособно-го отличать правое от левого, зло от добра. Одним из таких движений, изменивших облик нашего обще-ства, в некоторых странах весьма наглядно, в других, как у нас, пока еще более подспудно, стал феми-низм. Проблема, касающаяся сегодня не только женщин, но и мужчин. Первоначально феминизм заро-ждался, как движение за получение женщинами равных прав с мужчинами. Дело в том, что до XIX века женщины были лишены избирательного права, не имели возможности получать высшее образование, не обладали, как правило, по выходе замуж правами на личную собственность, и за тот же труд, что вы-полняли мужчины, получали меньшую заработную плату. Первые выступления женщин в защиту своих прав были проведены в США Абигайль Адамс, Метис Оттис Уоррен и Эммой Уиллард в середине XIX века. В 1848 году в г. Сенека-Фолс, штат Нью-Йорк, прошёл первый в мире феминистический конгресс. В течении последующих десятилетий женщинам в большинстве стран Европы и США удалось добиться принятия избирательного права для женщин (1869 г., США), Акта о недопустимости ущемления прав по половому признаку (1919 г., Великобритания), Акта о равной оплате труда (1970), Акта о дискрими-нации по половому признаку (Великобритания, 1975). [1]. В истории феминизма принято выделять три этапа, или, как их ещё называют, три революции, поочередно выигранные женщинами. Первая суфра-жистская, за право голосовать, и за другие политические гарантии. Вторая — сексуальная, предоста-вившая женщинам свободу выбора сексуального поведения, которая до тех пор была привилегией муж-чин. И, наконец, третья бихеовиоральная, т. е. поведенческая, приведшая женщин к массовым занятиям физкультурой, изменению стиля поведения и одежды, роли в семье. Каковы же стали плоды этих двух последних революций, ставших совершенно беспрецедентными в мировой истории (дело в том, что гражданские и политические права были у женщин и Древнего Рима, и Греции, и Древнего Израиля, и ряда стран Средневековой Европы, да и история знает немало выдающихся королев и цариц — Екате-рина II, Мария Стюарт, Елизавета Тюдор, Виктория и потому события XIX века стали лишь возвраще-нием того, что было женщинами утрачено в своё время, и то не во всех странах)? Сегодня подавляющее большинство молодых женщин и девушек не только США или Франции, но и России, и Украины разде-ляет открыто или тайно большинство постулатов этих революций, неуклонно, в меру своих сил, осоз-нанно или неосознанно, пытается воплотить их в своей жизни. Эта тенденция коснулась всех слоёв об-щества, вне зависимости от социального происхождения или вероисповедания. Итак, что же представ-ляет собой феминизм и что он принёс своей родине — США, стране воистину «самого развитого феми-низма»? Учитывая определённую деликатность данной проблемы, мы предоставим комментировать её, во-первых, безусловно, женщине, а во-вторых, профессору, человеку, проведшему долгие годы в США, преподавая психологию и этику семейной жизни, искренне любящему эту страну, и человеку, весьма, что называется, прогрессивных взглядов. «Коллеги-американки, неплохо знающие русский, набрасыва-ются на меня с вопросами-упреками: — у вас в Конституции записано: „Каждый гражданин имеет пра-во… он защищен законом…“. Вы не замечаете тут некоторой политической некорректности? Господи, просвети мой разум, да что же тут-то не так? И получаю разъяснение: — Закон у вас защищает только мужчин? Ах, всех! Тогда почему „он“, а не „он/она“? Атака продолжается: — Как вы называете женщи-ну-бизнесмена? Так и говорите? Вы что, не понимаете, что унижаете бизнесвумен? А как будет по-русски женщина-профессор? Опять в мужском роде? — Позвольте, — наконец прихожу я в себя. — Но в английском ведь тоже профессор — одно слово, и в мужском роде, и в женском. — В английском нет родов, — поправляют меня. — А в русском есть. Если бы вы задумались о равенстве полов, вы бы дав-но уже нашли специальное слово, например „профессорша“. — Такое слово есть, оно означает „жена профессора“. — Ну так придумайте какое-то новое. Кто-то из моих оппонентш (оппонентами я уж бо-юсь их назвать) тычет пальцем в учебник русского языка для иностранцев: — Вот, смотрите, текст. Джим Смит приходит в гости к своему другу инженеру Ивану Лопатину, тот говорит: „Знакомьтесь. Моя жена Лена, она сейчас не работает, занимается домом, детьми“. Как вам нравится такая модель се-мейной жизни: муж работает инженером, а жена сидит дома. Это что — норма? Образец для подража-ния? Вечером в одном нью-йоркском русском доме, где собрались гости, иммигранты, я рассказываю об этой перепалке. В ответ слышу дружный смех: у каждого есть история, похожая на анекдот, но вполне реальная. Сын одного из присутствующих гостей в очереди на автобус увидел за собой девушку с тяже-лым чемоданом. Он предложил ей пройти первой и поднял на ступеньку чемодан. Она посмотрела на него неприязненно: „Вы хотели продемонстрировать, что сильнее меня, но это не так. Посмотрите на мои мышцы“. Другая гостья, пожилая дама, пожаловалась, что никак не может привыкнуть: мужчины-американцы не пропускают ее у двери вперед, не уступают место, не подают пальто. Я, между прочим, тоже вспомнила, что в одном доме немолодой хозяин подал мне шубу и с виноватым видом спросил: „Пожалуйста, извините меня, я вас не обидел?“ Студент рассказывает, как пригласил свою однокурсни-цу в ресторан. Когда принесли счет, она вытащила кошелек, чтобы заплатить за себя. Он, естественно, запротестовал, но она обиделась: „Разве мы не равны?“ У этого же бедолаги была и другая промашка. Еще одна американская подружка пригласила его на день рождения. Будучи на свою беду хорошо вос-питанным, он вручил два букета — имениннице и ее маме. Но при этом — страшно сказать! — он поце-ловал маме руку. Та отскочила как ошпаренная с возгласом: „Что вы делаете?“ Маме было лет сорок с небольшим, но шестидесятилетняя бабушка оценила политес по достоинству: „Дорогая, это же знак уважения. В моей молодости тоже так было принято“. Однако его подружке жест не понравился, она нравоучительно заметила: „Не знак уважения, а знак унижения“.

Арлин Дэниэлс, 70 лет, яркая, подвижная, темпераментная — одна из классиков феминизма в Америке. Она энергично боролась за женское равноправие — и статьями, и книгами, и лекциями. Она участвова-ла в различных феминистских организациях, какие-то создавала сама. Она воплощает свои идеи в жизнь последовательно и неукоснительно. Сказала, что женщина должна делать свою карьеру наравне с муж-чиной и независимо от него. И вот она почти все время своего супружества живет с мужем на расстоя-нии полутора тысяч километров. — Наше общество строго разделено на два лагеря — мужчин и жен-щин, — наставляет она меня. — Именно по этому признаку идет разделение человечества. И при суще-ствующем порядке вещей в руках мужчин находится власть. Мужское влияние в обществе огромно. Это ничем не прикрытая эксплуатация одного пола другим. — Что вы называете эксплуатацией? — пыта-юсь я ее охладить. — Это ведь понятие классовое. — Да, конечно, это и есть два класса. Современная жизнь устроена так, что создает общественные условия, благоприятные для одного класса и неблаго-приятные для другого. Первым эти условия предоставляют максимальные возможности для самореали-зации, для выявления своих способностей — словом, для развития личности. Для вторых же созданы всевозможные препятствия — от работы по дому, которая традиционно лежит на женщине, до областей деятельности, где женское участие всячески ограничено. Например, авиация. Даже лечат женщин и мужчин по-разному. Вы вчерашнее шоу Опры видели? Да, я как раз накануне очень внимательно смот-рела ток-шоу Опры Уинфри под будоражащим названием „Hearts different also?“ („А что, сердца у нас тоже разные?“). Речь идет о том, что врачи-кардиологи лечат пациентов с сердечными заболеваниями, мужчин и женщин, по-разному. Применяют к ним разные методики и лекарства. „Как это?! — возму-щается аудитория в студии. — Это же настоящая дискриминация!“ Пожилой доктор, кардиолог с боль-шим стажем, несколько минут не может начать говорить. Так велик накал женских страстей. Наконец Опра с трудом успокаивает участниц шоу, наступает тишина. Но ненадолго. Опытный врач объясняет: „Мужчины и женщины отличаются не только анатомией, у них различный тип нервной системы. На со-стояние сердечной деятельности оказывают влияние ежемесячные циклы и климактерические состоя-ния. Поэтому сердечные приступы проходят по разным схемам, соответственно и лечить их надо по-разному“. Бог ты мой, какой тут поднимается шум! В криках и ругательствах можно отчетливо услы-шать страшные обвинения: „Это же сексизм!“ Абсурд этой реакции мне очевиден, Арлин — нет. Она тоже крайне возмущена доктором-сексистом: — Болтовня о половых различиях — это только псевдо-научный повод поддерживать неравенство полов. — Послушайте, Арлин, но ведь равенство не значит тождество. Вы же не можете отрицать, что самой природой оба пола разделены по психофизиологиче-ским признакам. — Физиологическим — да, конечно, — неохотно признает она очевидное. — А вот психологическим… У нас достаточно авторов, которые пишут на эти темы. В том числе и женщины, например Дебора Теннен. Она, кстати, считает себя феминисткой. Но в своей книге „Ты просто не по-нимаешь“ она описывает, как по-разному общаются мужчины и женщины, как они отличаются по ма-нере вести беседу, как различно относятся к супружескому диалогу. Ну и зачем это все? Она разве не понимает, что, подчеркивая психологические особенности каждого пола, только дает повод для нового всплеска сексизма? — Ну хорошо, подчеркивай — не подчеркивай, а различия-то существуют? — спрашиваю я. — Существуют постольку, поскольку их определяет общественное мнение. И поскольку по-разному воспитываются мальчики и девочки. Что дарят малышу женского пола? Куклы. А мужско-го? Машинки. Девочек приучают к домашнему хозяйству, мальчиков — к технике. Девочку упрекают: ты лазаешь по деревьям, как мальчишка! А над мальчиком посмеиваются: что ты плачешь, как девчон-ка! И так — всю жизнь. Вот вам истоки этих ваших „психофизиологических различий“. Природа их не предусмотрела. Их создала история. — Но уже ведь создала. Что же теперь делать? — Ломать, ломать эти стереотипы! Создавать новое общественное мнение: между мужчинами и женщинами нет никаких различий, кроме некоторых анатомических.

Лесбианизм. Я специально не касалась этой темы, хотя она всплывала в любом без исключения разго-воре с феминистками и о феминизме. О явлении этом я собираюсь рассказать отдельно, в следующей главе. Здесь же только приведу три суждения, очень, впрочем, близких между собой. Арлин Дэниэлс: — Каждая женщина имеет право на свой сексуальный выбор. Если она предпочитает партнера своего пола, это ее дело. Лесбиянки выходят из подполья, объединяются в союзы. Мы их признаем, хотя и не счита-ем настоящими феминистками. Джойс Лейденсен: — Лесбианизм — это крайнее, радикальное крыло феминизма. В чем-то наши требования совпадают. Они помогают нам в нашей борьбе за женское рав-ноправие. Мы, в свою очередь, пытаемся направить общественное мнение в сторону терпимости ко всему, что лежит вне главного течения. В том числе к однополой любви. И именно благодаря нашим совместным усилиям сегодня уже многие женщины университета — преподавательницы, аспирантки, студентки — открыто объявляют, что они лесбиянки. Валери Спёрлинг: — Как я отношусь к лесбий-ской любви? Для начала я уверена, что каждый человек должен получать разный сексуальный опыт для того, чтобы определить для себя, какой же ориентации ему хотелось бы придерживаться впредь. Однако я не вижу ничего зазорного и в том, чтобы человек, которому трудно сделать выбор, оставался бы би-сексуалом. Лесбианизм — важная составная часть феминизма. Она показывает, до какой степени может дойти борьба за равноправие. До полной, стопроцентной независимости женщин от мужчин». [2]. Итак, по данным даже профеминистически настроенных экспертов, феминизм привёл: * к резчайшему увели-чению процента разводов; * фактическому распаду многих семей, когда ни один из супругов не желает поступиться карьерным ростом. «Есть в Америке еще одно любопытное явление, с которым я больше практически нигде не встречалась. Социологи называют его „split spouses“, то есть „разъединенные супруги“. Это когда муж и жена, будучи во вполне нормальных отношениях, живут в разных городах, штатах и даже странах. Происходит это обычно так. У одного из супругов есть постоянная работа, ко-торая его устраивает. А другой найти себе подходящее место поблизости не может. Получить прилич-ный контракт в США дело нелегкое: конкуренция среди дипломированных специалистов очень высока. Обычно претендент рассылает свои резюме по электронной почте в десятки, а то и сотни компаний по всей стране. Из полученных предложений он выбирает лучшее. Иногда оно может поступить из города, расположенного за сотни, а то и тысячи миль от дома. И тогда он (или она) едет туда, снимает квартиру и живет вдали от семьи. Насколько распространено это явление, я лично могу судить по тому, что знаю около полутора десятков таких пар. А ведь у меня, иностранки, не так уж много знакомых в чужой стране. Вот только три примера. Социолог Арлин Дэниэлс — активный исследователь женских про-блем, автор многих книг, широко известных в университетских научных кругах. Родом она из Кали-форнии, но расцвет ее карьеры начался с того времени, как она прибыла в Северо-Западный универси-тет в Чикаго. К этому времени она была уже замужем за врачом из Сан-Франциско. Предполагалось, что расстаются молодожены ненадолго, он даже вел успешные переговоры с университетским госпита-лем в Чикаго. Но неожиданно молодому врачу предложили серьезное повышение — стать заведующим большого отделения. От такого предложения не отказываются. Решили, что Арлин поработает в Чикаго и потом уже с солидным научным багажом переберется в Калифорнию. Но, видно, молодая преподава-тельница немного перестаралась. Значительно раньше, чем это полагается по всем университетским ка-нонам, минуя несколько предварительных ступеней, она очень скоро стала полным профессором и по-лучила так называемый tenure, то есть пожизненное право занимать профессорскую должность именно в этом (а не в каком-либо другом) университете. Судьба Арлин была решена. Поменять место своей ра-боты мог теперь только ее муж. Но его карьера тоже не стояла на месте. Так случилось, что госпиталь, где он работал, вдруг почувствовал большой недостаток в руководящих кадрах. И ему предложили этот госпиталь возглавить. К тому времени, как я познакомилась с обоими, они жили как разъединенные супруги… двадцать с лишним лет. В отличии от Арлин Джулиетт Джонсон не считает, что расстояние укрепляет любовь. Ничего, кроме постоянной тоски по горячо любимому мужу, она от разлуки не ждет. Между тем, едва поженившись, оба разъехались: она в университет Лойола, штат Иллинойс, он — в Дартмутский колледж, штат Нью-Джерси. Однако им повезло: в колледже нашлось место и для Джули-етт. Но только на один год. После этого счастливейшего года совместной жизни она вернулась в Илли-нойс. Так эта разъединенная жизнь продолжается и по сей день. А специалист по романским языкам Ал Голдберг работает в Лондоне третий год, находясь в разлуке со своей семьей — женой Сарой и двумя дочками. Она — известный микробиолог, ведущий сотрудник успешной компании в Филадельфии. А ему с его недефицитной профессией в Америке приличного места не нашлось. Так и живут. В отпуск Ал приезжает домой, в Америку. В каникулы Сара с дочками летят к нему в Лондон. — Еще лет два-дцать назад эти вопросы решались проще, — сказала мне Арлин Дэниэлс. — Работа обязательно долж-на была быть у мужчины. Если при этом не находилось таковой поблизости для жены, она просто оста-валась дома, при муже. За последние десятилетия картина резко изменилась: теперь женщина стремится сделать карьеру наравне с мужчиной». [3].

* отсутствие домашнего воспитания детей. Многочисленные исследования, да и повседневная жизнь свидетельствуют, что главное влияние на формирование человека оказывает его домашнее окружение, обычаи и воспитание, полученные в семье. Но как раз против этого утверждения выступает большинст-во американцев, считающих, что дети должны с самых малых лет вести самостоятельную жизнь, кото-рая их и воспитает. Вызвано это тем, что воспитанием детей большинство американских семей зани-маться не может, а главное — и не хочет. Ибо и мать, и отец делают карьеру и на детей времени просто нет. А заниматься с детьми, что-то им читать, рассказывать, окружать домашним уютом, большинству американок кажется чем-то тем, что унижает их достоинство, подчёркивая, что они созданы лишь быть матерями. [4].

* отсутствие связи между поколениями. Недаром древние говорили, что женщина — это хранительница домашнего очага. Потому, когда женщины нет, точнее, она есть, но этим домашним очагом не занима-ется, то семья существует только по названию. В американских семьях чётко наблюдается разрыв меж-ду поколениями. Дети живут своей жизнью, родители своей, а дедушки и бабушки, оставленные близ-кими, пока есть силы, путешествуют, а потом оканчивают жизнь, как правило, в домах для престарелых, при живых детях. Да, в этих домах есть всё, они хорошо обставлены, там прекрасное питание и уход, но разве это всё может заменить пусть и намного более скромную, но семейную теплоту? «Комментируя результаты опроса, по которому выходило, что большинство американских стариков довольны своим бытием, беспристрастный исследователь Макс Лернер замечает как бы в некоторой задумчивости: „Это не совсем совпадает с моими собственными впечатлениями, а равно и с тем, что нам известно об основ-ных тенденциях, определяющих жизнь человека в Америке“. А известно ему вот что: человек болезнен-но переживает свой переход из состояния зрелости в состояние старости. Он называет этот феномен „шоком старения“. Что вызывает этот шок? „Уход из жизни родных и друзей, потеря положения, утрата полезной и уважаемой роли в обществе“. Начнем с первой причины. Смерть родных и друзей трагична не только из-за боли утрат. Немаловажно и практическое следствие этих утрат: одиночество. По всем статистическим данным, количество одиноких людей в Америке с каждым годом растет во всех возрас-тных группах. Но особенно заметно среди пожилых. На сегодняшний день 45% американцев пенсион-ного возраста живут по одному. Почти половина. Кроме смерти близких, на это есть и другие причины. Одна из них, как я уже писала, — empty nest, пустое гнездо, в которое превращают дети родной дом очень рано, сразу же после школы, уезжая от него подальше. Когда родителям лет по 45—50, они полны сил и социально активны, это не так болезненно. Но когда наступает старость да еще один из них ухо-дит из жизни, одиночество превращается в драму». [5].

* распространение употребления алкоголя и табакокурения среди женщин. Претендуя на полное равен-ство с мужчинами во всём, феминизм провозгласил, что курение и употребление спиртных напитков женщине присуще не меньше. И сегодня во многих крупных городах Америки, Европы, России и Ук-раины процент курящих женщин выше, чем курящих мужчин. Женщина с сигаретой стала чуть ли не символом современной, независимой и сильной женщины. С бутылками пива в руках сегодня девушек встретишь не реже, чем мужчин. Не уступает прекрасный пол и в употреблении крепких напитков. Раз-ве организм женщины уступает мужскому? Женщина нисколько не слабее, и потому употреблять конь-як и водку может в не меньших количествах. При этом общеизвестный медицинский факт, что в жен-ском организме фермент алкогольдегидрогеназа, расщепляющий алкоголь, либо отсутствует вообще, либо присутствует в крайне незначительной концентрации, во внимание не принимается.

* вульгаризация девушек. Стремясь не уступать мужчинам ни в чём, девушки соревнуются с ними и в том, в чём и соревноваться незачем. Сюда относится употребление алкоголя, табакокурение и поведе-ние в обществе. Желание многих представительниц прекрасного пола подчеркнуть, что женского в ней нет ничего, стало нормой (исходя из которой получается и прекрасным полом их называть нельзя). В следствии этого многие девушки специально употребляют в обществе бранные слова, непристойные шутки, анекдоты, различные вульгарные выражения. Они нисколько не стесняются демонстрировать свои любовные привязанности — обнимая прелюдно парней, принимая непристойные позы, т. е. жела-ют показать, что хозяевами и сильным полом в отношениях являются именно они. Понятие девичьей скромности, целомудрия, чистоты ушли куда-то в прошлое и вызывают у подавляющего большинства девушек лишь улыбку. Но в то же время каждая из них обидится, если её назвать вульгарной.