Прогуливаясь по лабиринту Митры

Верование в языческого бога Митру было одним их самых распространенных верований Антично-сти. Хотя ученые и много спорят по поводу происхождения поклонения богу Митре, признано было то, что изначально это был персидский бог, который изображался в виде сельского бога, следящего за скотом. Культ Митры появился на Западе и Средиземноморье не раньше первого столетия, где " он возник как один из наиболее ярких синтезов античности: за первые четыре века христианской эры он завоевал весь римский мир, стал излюбленным верованием римских легионов и нескольких рим-ских императоров". (Юрий Стоянов "Другой Бог: дуалистические религии от Античности до Ереси Катаров ", Yale University Press, 2000, стр.75). Культ Митры допускал только мужчин – «часто его описывали как тип Римского Масонства» (Стоянов, стр.75). В начале третьего столетия это привело к тому, что Митра был поднят до статуса Sol Invictus «Солнца Непобедимого»).

Но верования и практика культа Митры, которую Христианство якобы украло, вошли в практику не ранее конца первого века, слишком поздно, чтобы повлиять на Евангельские повествования и изо-бражения в них Христа. И хотя существует огромное количество теорий о том, как митраизм проник из Персии в Рим и как он по пути видоизменялся, факты свидетельствуют, что «расцвет [римского] митраизма произошел уже после того, как Новозаветный канон был сформирован, т.е. слишком поздно для того, чтобы иметь влияние на Новый Завет«. Больше того, ни одно святилище для культа не датируется ранее 90-100 годов н.э., и даже такая датировка может быть слишком ранней». (Ро-нальд Нэш " Евангелие и Греки: заимствовал ли Новый Завет языческие верования»). Дэвид Улан-сэй, автор книги «Истоки мистерии Митры», Oxford University Press, 1991), поддерживает датировку Нэша : " самые ранние сохранившееся свидетельства культа датируются концом первого века н.э., а своего расцвета митраизм достиг в третьем веке" («Космические мистерии Митры»).

Митраизм был в высшей степени синкретичен, вобравшим в себя целый ряд различных верований и религиозных идей. К тому времени как он стал популярным в Римской Империи, он трансформиро-вался из религии для многих, до мистической религии для избранных.

Множество серьезных различий лежит в мифе о Митре и Евангельским повествованием о жизни Ии-суса. По некоторым рассказам, Мирта «рожден» «из камня некой магической силой. Он был явлен нагим, за исключением одетого на нем фригийского колпака, держащим кинжал и фонарь в подня-тых руках» (Abstracted from Mithras, the Secret God, M.J. Vermaseren, London, 1963).По персидской легенде, он родился от девы, Анахиты (ей поклонялись как богини плодородия), которая плавала в озере Хамун в персидской провинции Систан где Зороастра /Заратустра оставил свою сперму за че-тыреста лет до этого. Христиане верят, что Иисус рожден от иудейской девы, силою Святого Духа

Главным подвигом земной жизни Митры был схватка и убийство быка по приказу бога Аполлона, символизирующее ежегодное весеннее обновление жизни. Во время Митра покорял быка, другие животные присоединились к битве. После победы, он и Аполлон поссорились, однако, в конце кон-цов ,помирились и вместе праздновали. (Питер Кларк «Зороастрианизм, введение в античные веро-вания», стр.157-158).

Главным совершением жизни Иисуса были его смерть и воскрешение, которые христиане считают историческими событиями, произошедшими в первом веке в Палестине – в конкретное время в кон-кретном месте – а не в непонятной таинственной преисподней. Другая ключевая разница заключает-ся в дуализме ( подобном гностическому) митраизма, и вере в то, что человеческая душа отпала от небесного дома и должна взойти туда вновь после испытаний здесь, на земле.

Изначально митраизм не имел концепции о боге, который умер и затем воскрес. (Нэш «Евангелие и Греки... », стр.136-7; E.O. James, Comparative Religion, New York, University Paperbacks, 1961, стр.246-9). Несмотря на утверждения, сделанные в романе, нет никаких записей о том, что Митра умер, и был погребен «в каменной могиле, и затем воскрес через три дня» («Код да Винчи», стр. 232). Это утверждение, очевидно, позаимствовано (либо напрямую, либо через другие источники) из работы Керси Грейвс «Шестнадцать распятых спасителей мира»(1875). Эта псевдонаучная и анти-христианская работа такого низкого качества, что даже атеисты и агностики не признают ее. Грейвс пишет, что некоторые языческие божества, включая «Митру посланника Персии, согласно соответ-ствующим историям о нем, воскрес из мертвых через три дня после погребения» (глава 19). Однако Грейвс не приводит ни одного документального источника, подтверждающего это (его обычная практика). Э.О.Джеймс, который являлся профессором истории и философии религии Лондонского Университета, замечает, что « в противоположность другим греко-восточным мистическим божест-вам, персидский бог-спаситель [Митра] сам не переходил от смерти к жизни, но через священный акт [убийство быка] стал подателем жизни» (Э.О.Джеймс, «Сравнительная религия», New York, University Paperbacks, 1961, стр.247). Далее, Джеймс пишет, что митраизм, будучи сильным против-ником Христианства в третьем и четвертом веках – сдал свои позиции Христианству, и не тем, что вошел в христианское учение, " а тем что ему нечего было противопоставить Церкви, базирующейся на непреложных исторических фактах». Христианство далеко превзошло « античную мистерию с политеистическим происхождением» и предложило «обновление духовной жизни и мировоззрения на уровне, недосягаемом ни для одной из соперничающих религий. И Христианство, в конечном счете, восторжествовало, поскольку несло дар жизни, который не могли дать языческие куль-ты".(248-9). Дары волхвов, хало или нимб, Христос на руках у Марии, и другие детали.

История рождения индусского божества Кришны и поднесенные ему подарки золота, ладана и мир-ры также, очевидно, почерпнута у Грейвс, из его книги «Шестнадцать распятых спасителей мира». В седьмой главе своей книге, он пишет: «Других Спасителей при рождении посещали ангелы и пасту-хи, «мудрецы», или, по крайней мере, великие люди. Кришну, восьмого аватара Индии (1200 до Р.Х.)» (так называется он в их традиции) посетили ангелы, пастухи и предсказатели (аватары). «Сра-зу же после его рождения он был посещен хором деватас (ангелов) и окружен пастухами, поражен-ных его будущим величием.» Далее информирует нас Грейвс , «в качестве даров ему были поднесе-ны золото, ладан и мирра» (глава 7).

В привычке Грейвса не приводить ни источников, ни цитат, - что явилось одной из причин того, что его книга дискредитировала себя в глазах ученых, занимающихся историей и проблемами религий. Но, тем не менее, это не помешало его идеям появляться в большом количестве на различных веб-сайтах – ни одни из которых также не приводит ни цитат, ни источников, (и, кстати даже не ссыла-ется на книгу Грейвса). Этому отсутствию свидетельств есть хорошее объяснение. В книге Бхагавад-Гита (первый век н.э.) не рассказывается о детстве Кришны, а истории о детстве Кришны записан-ные в Харивамса-Пурана (около 300 г.н.э.) и Бхагавата Пурана (около 800-900 гг. н.э) не упоминают даров вовсе. А даже если бы и упоминались, то написаны эти источники были после рождения Хри-ста, делая такое заявление абсурдным.

Хало, или нимб, используемый в христианском искусстве, использовался некоторыми дохристиан-скими культурами, включая греков и римлян, для указания на богов или полубогов (Оксфордский Словарь Христианской Церкви,Oxford University Press, Third edition, 1997, стр.732]. Римские импера-торы, например, изображались на монетах со светящимися головами. Обвинение христиан в заимст-вование такого атрибута также нелепо как позднее изображение художниками Христа в одеждах фи-лософа. Использование нимба вошло в практику христианского искусства, после того как Библия засвидетельствовала, что лица и Моисея и Иисуса светились после важных значимых событий. Лицо Моисея сияло лучами после того как он сошел с горы Синай, где Господь говорил с ним (Исх. 34:29-35). Также и в момент Преображения Иисуса « просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сде-лались белыми, как свет (Мф. 17:2). Изображение нимба в христианской иконографии это просто пример использования художественного элемента в определенных целях.

Лэнгдон утверждает, «Образ Девы Марии с младенцем Христом на руках стал копией пиктограмм, изображавших Исиду, баюкающую своего чудесным образом зачатого сына Гора». Это утверждение покажется странным каждому разумному человеку, поскольку каждый понимает, что образ матери с младенцем, вряд ли может сильно отличаться в какой бы то ни было культуре или религии. Христи-анские художники без сомнения копировали позы и фигуры в языческом искусстве, включая мате-рей (или богинь) кормящих своих детей. Одно из самых ранних изображений Марии - это фреска конца второго – начала третьего века, обнаруженная на одной из стен катакомб Присцилы в Риме (Andre Grabar, La Premier Art Chretien,Gallimard Editions, 1996, стр. 99. фигура 95.), упомянутое па-пой римским Иоанном Павлом II в своем обращении к собравшимся 23 мая 1990 года a general audience 23 мая 1990 года. Мадонна и младенец изображались множеством способов на протяжении всей истории, часто неся в изображении особенности той культуры, в которую творили художники. (см. Herbert Haag, Caroline Ebertshauser, Joe H. Kirchberger, Dorothee Solle, Peter Heinegg, Mary: Art, Culture, and Religion Through the Ages, Crossroad, Herder & Herder, 1998).

Как указывает Нэш и другие исследователи, действительная проблема не в сходстве, а в различии. Египетская богиня Исида была элементом политеистического культа плодородия. После того, как ее муж Осирис был убит и расчленен, она начала искать, и собрала все части и его тела, чтобы воскре-сить его – но не для жизни на земле, а для жизни в преисподней, как «мертвого бога» (E.O. James, The Cult of the Mother-Goddess, New York, Barnes & Noble, 1994, стр.241).

Изначально, Исида была одной из ряда богинь (Нут (Нуит), Нейт, и т.д.) а Гор, ее сын, был одним из восьми богов "of the Ennead" (James, Cult of the Mother-Goddess, стр.57). Поклонение Исиде было ус-тановлено в Греции около четвертого века до Р.Х., где она оставалась богиней плодородия, и стала популярным божеством, в честь которой было выстроено множество храмов. При этом у эллинов она приобретает новые черты, культ Исиды стал языческой мистерий, ее приверженцы установили оккультные, эзотерические обряды.(Nash, The Gospel and the Greeks, стр.126-8. более подробно о Исиде см. работу «Исида как богиня спасительница», C.J. Bleeker, S.G.F. Brandon, ed., The Savior God: Comparative Studies in the Concept of Salvation, Manchester University Press, 1963, стр.1-16).

Лэнгдон утверждает, что «митра, алтарь, доксология (славословие) и поедание «тела Христова», – были заимствовано у ранних языческих религий.» Во-первых, следует снова заметить, что все «мис-тические религии», строго говоря появились самое ранее – в конце первого столетия, делая таким образом физически невозможным для христианства заимствовать или украсть что-либо у них. Слово «митра» или «митр» происходит от греческого mitra, означающее «тюрбан» или «головную повяз-ку». Это литургический головной убор и является отличительным знаком высшего духовенства. (Oxford Dictionary of the Christian Church, 1096). Митра появилась на Западе не ранее середины деся-того века и начала использоваться высшим духовенством лишь после падения Константинополя в 1453. На востоке, возможно, ношение ее пошло от корон Византийских Императоров. На западе она стала разновидностью неофициального головного убора (camelau*****), который Папа одевал на про-цессиях. В обоих случаях митра никак не связана с языческими мистическими религиями.

Алтарь или жертвенник – обычный элемент в большинстве религий и существует более трех сотен упоминаний алтарей в Ветхом Завете. Поэтому первые христиан, которые сплошь были иудеями, прекрасно знали, что это такое, тем более, что в иудейской религии алтарь был центральной частью в синагоге. Не удивительно, что алтарь несколько раз упоминается и в Новом Завете, как алтарь (жертвенник) в храмах в Евангелиях (Мф. 5:23-24; 23:18-20; Лк.1:11), так и божественный алтарь в Апокалипсисе (Откр.. 6:9; 8:3-5; 9:13; 11:1; 14:8; 16:7). Также существует и место в Послании к Ев-реям : " Мы имеем жертвенник, от которого не имеют права питаться служащие скинии. " (Евр.13:10). Это явно относиться к евхаристическому алтарю христиан, а использование этого языка было распространено среди отцов ранней церкви. На приме, Игнатий Антиохийский (d. c. 110), об-ращаясь к церкви Филадельфии, призывает « Итак, старайтесь иметь одну евхаристию. Ибо одна плоть Господа нашего Иисуса Христа и одна чаша в единении Крови Его, один жертвенник, как и один епископ с пресвитерством и диаконами, сослужителями моими, дабы все, что делаете, делали вы о Боге» («Письмо к Филадельфийцам» гл.4).

Доксология (славословие) это просто гимн прославления (doxa = "слава"; logos = "слово"). Практиче-ски во всех религиях существуют подобные песнопения или стихи во славу божества. Традиционно, в историческом Христианстве, три типа славословий Великое Славословие, Малое Славословие, и метрические формы. Лэнгдон, возможно, ссылается на Великое Славословие, которое начинается восхвалением:

«Слава в вышних Богу и на земли мир в человецех благоволение Мы хвалим Тебя, Тебя благослов-ляем, Тебе поклоняемся, Тебя славословим, Тебя благодарим ради славы великой Твоей, Господи Боже, Царь Небесный, Отче Всемогущий. Господи, Единородный Сын Всевышнего, Иисус Христос, Господи Боже, Агнец Божий, Отчий Сын, Ты, принявший грехи мира, помилуй нас, прими молитву нашу, ибо Ты един свят, Ты – единый Господь, Ты – единый Всевышний, Иисус Христос, со Святым Духом во славе Бога отца. Аминь».

Все это взято из мест Нового Завета, все это отражает уникальность веры христиан. Такой язык не может быть заимствован у язычников, которые были политеистами и не верили в Троицу и божест-венность Иисуса Христа.

Когда Лэнгдон гововрит о «поедание «тела Христова», он, по всей видимости, имеет в виду митра-изм, поскольку ни в одной другой языческой религии нет обряда, даже отдаленно напоминающего таинство Причащения. (Nash, The Gospel and the Greeks, стр.148-9). В своей работе Э.О.Джеймс пи-шет, что «христианское понятие таинства отличается от языческих мистерий в нескольких важных отношениях. Насколько нам известно, новообращенные никогда не проходили обряда крещения ни во имя бога-спасителя ни во имя богини, они также не получали никакого духовного дара в резуль-тате очищения». Джонэс же замечает, что христианская Евхаристия была строго связана со свято-стью и чистотой жизни, в то время как «обычно в мистических культах инициация была сама по себе целью, не зависимо от этического аспекта». (Jones, Comparative Religion, стр.239.Metzger, Historical and Literary Studies, стр.14).

В мифе о Митре, бог даже не умирает, он становится богом-спасителем за свою заслугу - убийство быка. Принимающиеся в культ Митры, должны были участвовать в театральном действе, воссоз-дающим это событие, и на них поливали кровь убитого быка. На высших стадиях культа, члены уча-ствовали в священной трапезе, состоящей из хлеба и воды (возможно вина, хотя эта деталь до сих пор не выяснена); нет никаких свидетельств, что участники этой церемонии верили в то, что они причащаются «тела Христова». Мало известно об этой трапезе, поэтому полноценное сравнение с христианским причастием сложно сделать. Независимо от этого, еврейский характер и содержание Пасхальной трапезы, Тайной Вечери, и христианской Евхаристии – вот важнейшие элементы, кото-рые формируют христианские таинства и ритуальные – неязыческие обряды.

Еврейский характер и содержание таинств исследуется Жаном Даниэло в его работе «Библия и Ли-тургия»(издательство Университета Нотр Дам, 1956), где он пишет «Евхаристия носила характерные черты еврейского благочестия. На самом деле, трапеза, во время которой Христос учредил Евхари-стию, была ритуальной трапезой chaboura… но в еврейские традиции празднований был заложен но-вый смысл, новое содержание. К примеру, еврейский праздник Пасхи - переход, выход из дома раб-ства, приобретает новый смысл, христианская Пасха - это переход от смерти к вечной жизни – т.е. старая форма получает новое содержание. Теперь это празднование воскресения Христова (стр.160; 142-190). Воскресение и Рождество Христово

Тибинг утверждает, «Даже священный для христиан день недели был позаимствован у язычников» («Код да Вичнчи», стр.232). Это - неправда. Такая же как и утверждение Лэнгдона, что изначально христиане считали священным днем субботу – еврейский шаббат, но Константин сдвинул его «в пользу почитаемого язычниками дня Солнца»(стр. 232-3). Согласно этой идее получается, что прак-тически триста лет, до времени правления Константина, у христиан священным днем была Суббота. Но уже христиане времен Нового Завета почитали священным днем Воскресение, «День Воскрес-ный», как называется он в Откровении 1:10. Это день празднования воскресения Иисуса из мертвых; распятый в Пятницу, его Воскресение произошло на третий день (Мк. 16:2) – день после Саббата, в Воскресение (Саббат – единственный день недели, которому иудеи дали название; другие дни про-сто нумеровались : "первый день", "второй день", и т.д.). эта практика отражена в Деяниях святых апостолов (20:7) : " В первый же день недели, когда ученики собрались для преломления хлеба, Па-вел, намереваясь отправиться в следующий день, беседовал с ними и продолжил слово до полуночи". Апостол Павел призывает в своем Первом Послании к Коринфянам (1 Кор. 16:2), чтобы именно в первый день недели «каждый из вас пусть отлагает у себя и сберегает, сколько позволит ему состоя-ние, чтобы не делать сборов, когда я приду»- еще одно свидетельство того, что ранние христиане считали день после еврейского Саббата самым важным днем недели.

Существует множество свидетельств ранних отцов Церкви, что христиане почитали «День Господа» (или Dies Dominica, как он был известен на Западе). Игнатий Антиохийский около 110 года пишет « Итак, если живете в древнем порядке дел приближались к новому упованию и уже не субботствова-ли, но жили жизнью Воскресения, в котором и наша жизнь воссияла через Него и через смерть Его, - хотя некоторые и отвергают ее, но через её тайну получили мы начало веры, и ради её терпим, дабы быть учениками Иисуса Христа, единого Учителя нашего, то как можем мы жить без Него когда и пророки, будучи учениками Его по духу, ожидали Его, как учителя своего? Посему-то Он, Которого праведно они ожидали, когда пришел на землю, воскресил их из мертвых. (Игнатий Антиохийский «Послание к Магнезийцам», гл. 9). «Послание Варнавы», которое возможно было написано до конца первого века, утверждает: "Поэтому мы и проводим в радости осьмой день, в который и Иисус вос-крес из мертвых, и после того, как явился верующим, вознесся на небо." («Послание к Варнаве», гл. 15).

Существует еще множество упоминаний «осьмого дня» в писаниях Отцов Церкви, это подробно разбирает Даниэло в своем исследовании «Библия и Литругия» (см. главу 15, «Господень День» [242-261] и главу 16 «Осьмой день»[262-286]). Даниэло прямо доказывает, что «Господень День в чистом виде христианский институт; его основание лежит единственно в факте Воскресение Христа в день после Саббата" (стр. 242).

Другое раннее неканоническое упоминание «Дня Господня», мы находим в неканоническом источ-нике «Учение 12-ти апостолов» или «Дидахэ» (Didache): "и в день Господень, после того как вы со-брались вместе, преломили хлеб и вкусили Евхаристию, исповедовав сперва свои прегрешения, что-бы жертва ваша была чистой» (14.1). Иустин Мученик, творивший в середине второго столетия, пер-вый из христианских авторов вводит в употребление слово «Воскресение»; до этого день этот назы-вался как день Господень.

Браун, очевидно, считает, что если почитание Воскресения как дня отдыха было официально уста-новлено властями лишь в четвертом веке, то до этого времени оно не соблюдалось. Но за сто лет до этого, около 200 г.н.э. Тертуллиан уже пишет о Воскресении как о дне отдыха: " мы же одна-ко(наученные традицией) должны в день Воскресения Господа нашего отложить все заботы наши, но и дела наши, дабы не дать место дьяволу " (De orat., XXIII; cf. Ad nation., I, XIII; Apolog., XVI). Собор в Элвире, местный испанский собор, созванный около 303 года, постановил считать Воскре-сение особым днем почитания и отдыха, установив, что «если кто-либо в городе пренебрегает посе-щением службы в течение трех воскресений, то будет такой отлучен от нее на какое-то время для своего исправления» (Закон XXI). Два десятилетия спустя, в 321 году, Константин официально объ-явил Воскресение днем отдыха в Римской Империи, «приказав воздерживаться от работы, включая работу городских людей, сделав исключение для работы на земле». (Oxford Dictionary of the Christian Church, 1558). Поскольку христиане еще в Ветхом Завете почитали Иисуса «Солнцем Правды» (Мал. 4:2) и «светом миру» (Ин. 8:12; 9:5) в Новом Завете, они полагали что день почитания истинного Бо-га вытеснит старого римского бога-Солнца. Св. Джером (стр. 345-420) писал, «День Господень, день Воскресения, день христиан – наш день. Он называется Господним, потому что Господь в славе сво-ей поднялся к Отцу. И если язычники называют его «днем солнца», то, что же, мы охотно согласим-ся, потому как в день этот солнце поднялось в мире, солнце справедливости, несущие своими луча-ми наше исцеление»(St. Jerome, Pasch.: CCL 78, 550. Quoted in Catechism of the Catholic Church, par. 1166).

Заимствовали ли христиане 25-е декабря, «день рождения Осириса, Адониса и Диониса», для уста-новления в этот день рождества Иисуса? Многие христиане в целом согласны с этим утверждением, и говорят о том, что христиане присвоили этот важный для язычников святой день, чтобы показать превосходство истинного Бога. В последнее же время, однако, некоторые ученые доказали, что 25-е декабря было взято не христианами у язычников, а наоборот.

В статье в журнале «Тачстоун», под названием «Высчитывая Рождество»(Touchstone, December 2003), историк Вильям Д.Тиге, объясняет: «идея, что дата была заимствована у язычников, восходит к представлениям ученых конца семнадцатого, начала восемнадцатого веков. Пол Эрнст Джаблон-ски, немецкий протестант, желал показать, что празднование Рождества Христова 25-го декабря бы-ло одним из моментов язычества, которые приняла Церковь четвертого века, моментом «дегенера-ции», приведшее истинную апостольскую Церковь к Католицизму. А Дом Джеин Хэрдоуин, бене-диктинский монах, пытался показать, что католическая Церковь приспособила языческие праздники для своих целей, сами Евангелия сохранив от влияния язычества".

Тиге указывает, что ни в одном из римских культов важные праздники не приходились на 25-е де-кабря. Лишь император Аврелиан (270-5 гг.н.э.) «способствовал установлению празднования «Рож-дения Непобедимого Солнца» с целью объединить в один день празднования различных языческих культов ежегодно отмечающих «возрождения» солнца…. Устанавливая этот праздник, он намере-вался сделать день 25-е декабря, день, когда начинается увеличение светового дня, символом «воз-рождения», или вечного обновления Римской Империи, отдавая должное почитанию тех богов, ко-торые (как считали римляне) привели Римскую Империю к величию, славе и мировому господству".

После того как Христианство отделилось от Иудаизма (особенно после разрушения храма в Иеруса-лиме в 70 г.н.э) и возникло как самостоятельная религия, оно пыталось высчитать точный день смер-ти Иисуса. Из-за разницы в календарях это сопровождалось большой путаницей; после множества сложностей споров восточные христиане выбрали 6 апреля а западные христиане 25 марта датой распятия Иисуса. В этот момент появилась античная малопонятная идея о «неотъемлемом возрасте» ее смысл был в том, что ветхозаветные пророки умерли или в день своего рождения, или в день сво-его зачатия. Большинство христиан приняли 6 апреля и 25 марта как дату зачатия Иисуса, и следова-тельно 6 января и 25 декабря как дату его рождения. И хотя официально эти даты были признаны только в конце четвертого века, их придерживались задолго до Аврелиан и Константина. Поэтому, утверждает Тиге, " языческий праздник, который император Аврелиан установил в этот день в 274 году, был не только попыткой использовать зимнее солнцестояние в политическом значении, но также практически наверняка попыткой датировать языческий важный праздник днем, уже имею-щим большое значение для римских христиан.

Нет никаких сомнений, что ранние христиане, жившие в языческой культуре, испытывали влияние язычества и зачастую использовали те же термины и идеи для описания своей веры, что и их соседи-язычники. Но успех христианской веры не мог быть не замечен язычниками, и некоторые из них пы-тались заимствовать христианские идеи, или по-крайней мере терминологию, в своих ритуалах и практиках.

Др. Маргарет Митчелл пишет: " абсолютно верно то, что наличие следов языческой религии в Хри-стианской символике невозможно отрицать" (стр.232). Но важно понимать, чем обусловлено это на-личие. Идея что «в христианстве нет ничего нового» абсолютно не верна. Причина в том, что хри-стианство существовало неотделимо от того мира, где оно возникло, и соответственно было нераз-рывно связано с этим миром. (Dr. Mitchell, LakeMagazine.com) Что на самом деле случилось на Никейском Соборе?

Браун делает несколько вводящих читателей в заблуждение утверждений по поводу Никейского Со-бора, включая утверждение (высказываемое в книге историком Тибингом, который совершенно оче-видно никогда не изучал ни античную историю, ни историю Церкви), что именно на Никейском Со-боре Иисус был впервые объявлен имеющим божественную природу. Привести полную историю Никейского Собора, созванного в 325 году, в данной работе просто невозможно; есть ряд популяр-ных и научных работ, дающих информацию по этому вопросу (Philip Hughes, The Church in Crisis: A History of the General Councils, 325-1870,Image, 1964; A.H.M. Jones, Constantine and the Conversion of Europe, University of Toronto Press, 1978). Но даже краткий обзор основных фактов покажет насколь-ко очевидно ложны утверждения, сделанные в романе.

Никейский Собор был первым Всемирным Церковным Собором, созванный под патронажем Кон-стантина, который желал положить конец полемике и разногласиям, вызванными арианской ересью. Арий (260-80-336 гг. н.э.) был священником из Александрии, он был знаменит своими проповедями и аскетическим образом жизни. Приблизительно около 319 года он стал привлекать к себе внимание своим учением о том, что Иисус был не предвечен, а сотворен Богом Отцом, как и все в мире Дру-гими словами, Арий верил, что Иисус, Сын Божий, не был по своей природе Богом, т. е. в сравнении с Богом-Отцом является существом низшего порядка.

Это учение было осуждено епископом Александром на местном соборе в Александрии около 320 года, при 98 голосах из 100, проголосовавших против идеи Ария. Но учение священника привлекло к себе интерес и быстро распространилось, частично благодаря легко запоминающимся поэтическим формам, в которых оно излагалось, частично - благодаря покровительству Евномия, епископа Кеса-рии, и одному из виднейших ученых своего времени. Идеи Ария стали настолько популярными и разрушительными, что Константин решил созвать епископов и положить конец расхождениям и по-лемике.

20-го мая 325 года, епископы, большинство из которых были с востока, собрались в Нике (современ-ное название Изник, к северу от Константинополя); Собор продолжался до 25 июля того же года. Традиционно говорится о 318 заседавших епископов, но действительное число было возможно от 220 до 250 (Oxford Dictionary of the Christian Church, 1144). По причине слабого здоровья Папа не присутствовал, но послал вместо себя двух представителей.

«Основная масса Совета была из греко-говорящих провинций Империи», пишет Джонэс, «большая часть собравшихся состояла из простых священников, которые бы естественно воспротивились лю-бым нововведениям в вере, питая мало расположения к интеллектуальным парадоксам Ария. Многие могли бы назвать себя исповедника христианской веры, пройдя через тюрьмы, пытки, и каторжные работы ради их веры».( Джонэс, 131).

Образ этих испытанных и твердых в своей вере епископов полностью противоположен той картине, которую рисует Браун в «Коде да Винчи». Браун полагает, что епископы смиренно приняли все то, что сказал им Император. Многие из епископов на Никейском Соборе пережили гонения Диокле-тиана. Есть ли какой-либо здравый смысл в том, что они могли бы безропотно принять изменения Константина в вере, за которую они уже пострадали и были готовы пойти на смерть? Константин, принимая участия в Соборе, прекрасно понимал, что его задача не в том, что бы выступить теологом или ученым, а чтобы обеспечить эффективность и организованность мероприятия. Как ни как, а одна из сильных черт Римской культуры была организация, тогда как Греческая, напротив была сильна в теологических нюансах и тонкостях.

В «Коде да Винчи» Тибинг утверждает, что на Никейском Соборе Иисус был назван «Сыном Бога» (стр. 233). Это не правда; это утверждение также взято из книги «Святая Кровь, Святой Грааль», ко-торая утверждает, " самое важное из того, что было принято на Никейском Соборе, это то, что Иисус был богом, а не простым смертным проповедником. (Holy Blood, Holy Grail,, 368.) Ирония в том, что Арий верил в то, что Иисус был богом, но богом меньшим по значению. Как уже отмечалось, только в Евангелиях мы находим свыше сорока упоминаний Иисуса как «Сына Божьего» и также называют его первые отцы Церкви. Таким образом, Никейский Собор просто утвердил, более детализировано, последовательное учение Церкви. Как мы уже видели, вера в божественность Иисуса восходит к са-мым первым дням Христианства. Никейский Собор сосредоточился на разъяснении уникальных от-ношений между Отцом и Сыном и осудил идеи Ария, что Сын не является по своей природе Богом, а является существом сотворенным, богом низшего порядка.

Работа «Катехизис Католической Церкви» резюмирует: " Первый Всемирный Никейский Собор в 325 году признал в христианском Символе Веры, что Сын Божий «рожденный, несотворенный, еди-носущный Отцу « и осудила Ария, утверждавшего, что Сын Божий «сотворен был» и то, что «сущ-ность его отлична от Бога-Отца » (CCC 465).

Что касается «практически равного распределения голосов», то это плод воображения Тибинга и Брауна. Только два епископа из 250 проголосовали за позицию Ария – свыше 99% епископов защи-щали веру в то, что Сын равен Отцу и единосущен ему. Даже работа «Святая Кровь, Святой Грааль», которая очевидно является источником для Брауна по этой теме, приводит достоверную информа-цию в краткой ссылке :"218 за, 2 против" («Святая Кровь, Святой Грааль», стр.473), затем добавляет: «Сын был провозглашен тождественным Отцу». Это не совсем так. Он был провозглашен «едино-сущным»; он другое Лицо).

И снова мы сталкиваемся с тем, что приукрашенная версия истории Брауна не только неточна, она полностью противоречит истине.

Тибинг также утверждает, что на Вселенском Соборе «обсуждались, принимались и отвергались многие аспекты христианства». Такая формулировка видимо предполагает, что эти «многие аспекты христианства» были новыми, у Брауна они перечисляются в следующей последовательности " дата Пасхи, роль епископов, церковные таинства и, разумеется, божественность самого Иисуса Христа. "(стр.233; см . «Святая Кровь, Святой Грааль», стр.368). Двадцать канонов – или законов Собора бы-ли «в значительной степени повторением критериев, принятых одиннадцатью годами ранее на Собо-ре в Арле в Галлии (New York, Image Books, 1964, стр.36). Пять из канонов касались такой болезнен-ной в той время темы как обращение с отпавшими от Церкви в течение недавних преследований христиан, указывая нормы наложения епитимьи, допущение к Святому Причастию и другие указа-ния. Два других канона касались отношения к новатианам, к павлинианам, т. е. соблазненным уче-нием Павла Самосатского, и др.

Десять других канонов касались дел духовенства : " Никто не должен быть посвящен в духовный сан из тех, кто себя кастрировал, кто недавно пришел к вере. Никто из клира - епископы, священники, диаконы не должны переходить из одной епархии в другую. Клиру запрещается брать процента с денежных займов, а слушающиеся будут извергаемы из клира ". (Hughes, The Church in Crisis, 38). Другие каноны касались организации церкви, выделив три главных центра: Рим, Александрию и Ан-тиохию (канон VI).