Сокращённый перевод с английского  и предисловие Давида Розенфельда. Послесловие Жана Анчеля

Об авторе

Александр Шафран родился в румынском городе Бакэу в семье раввина. После окончания лицея юный бакалавр в 1929 г. уехал в Вену, записался на раввинистический семинар и философский факультет Венского университета. С 1933 г. он – титулованный раввин и доктор философии, раввин города Бакэу. В феврале 1940 г. был избран Главным раввином Румынии и оставался  на этом высоком посту до конца 1947 г. С 1948 года по настоящее время д-р Александр Шафран – Главный раввин Женевы. Он автор трудов, опубликованных в Женеве, Париже, Иерусалиме, Бухаресте и др.

Предисловие

БОРЬБА БЕЗ ОРУЖИЯ И БОМБ

В середине 2002 года в Одессе при поддержке «Джойнта» и содействии Благотворительного еврейского центра «Гмилус Хесед» вышла в свет в переводе на русский язык книга Юлиуса С. Фишера «Транснистрия: забытое кладбище», изданная впервые в США в 1969 году. В Одессе она не случайно получила вторую жизнь: Одесса была столицей бывшей Транснистрии - территории между Днестром и Южным Бугом, включавшей районы Одесской, Николаевской, Винницкой областей, левобережной Молдовы, которую Германия «подарила» Румынии в августе 1941 года. В исследовании Юлиуса С. Фишера рассказано об истреблении румынскими и немецкими войсками евреев в Бессарабии, Буковине, Транснистрии, в Одессе, Доманёвке, Акмечетке, Богдановке, в Балтском, Березовском, Голтянском (Первомайском), Очаковском районах Юга Украины; описана самоорганизация румынского, бессарабского,  буковинского еврейства в жестоких условиях гетто; приведены данные о помощи, оказанной еврейской общиной Румынии узникам лагерей и гетто.      

Известно, что еврейская община Румынии в 1940-1944 гг. находилась под властью фашистского режима.  Как же удавалось ей посылать помощь в Транснистрию? Каким образом и кто из представителей общины и иностранных дипломатов, членов комитета Международного Красного Креста посетили Транснистрию? Как евреи западной и центральной Румынии были спасены от газовых камер? Как община организовала возвращение сирот из Транснистрии в Румынию?

На эти и другие вопросы даёт ответы в книге мемуаров «Сопротивление нацистскому урагану» бывший Главный раввин Румынии, а ныне Главный раввин Женевы д-р Александр Шафран.

В период существования Транснистрии А. Шафран поддерживал  контакты с религиозными, общественными, политическими, дипломатическими деятелями, с королевской семьёй. Чтобы добиться принятия румынским правительством решений в защиту евреев. Шафран обращался к властям либо прямо, либо при посредничестве Патриарха, митрополитов (один из которых получил от своего друга маршала Антонеску титул митрополита Одессы),  послов иностранных государств, представителей Красного Креста. Силой веры, духовным превосходством он убеждал оппонентов и превращал их в своих союзников. Непрерывная, упорная борьба подпольного Еврейского Совета во главе с Главным раввином А. Шафраном и Председателем федерации общин Румынии В. Фильдерманом (1882-1963) принесла результаты. Депортация евреев Румынии в Польшу не состоялась. Было разрешено направлять помощь в Транснистрию, вернуть оттуда детей-сирот в Румынию, а затем переправить их в Эрец-Исраэль. Правда, в конце 1944 г. советские власти вернули детей и подростков — уроженцев Бессарабии и Буковины — из Бухареста в Одессу. Тех, кто были не старше 15 лет, оставили в Одессе, а остальных отправили в Донбасс.

Между трудами Ю. Фишера и А. Шафрана, как мы видим, существует тесная взаимосвязь. Это книги о Холокосте в Румынии, Бессарабии, Буковине, Транснистрии. Из этих книг следует: многие евреи — узники лагерей и гетто Транснистрии, в том числе Одессы, выжили не только благодаря помощи местных жителей и освободившей их Красной Армии, но и — не в последнюю очередь! — в результате усилий и помощи еврейской общины Румынии.

Надеемся, что читатели воспоминаний А. Шафрана «Сопротивление нацистскому урагану» придут к тому же выводу, который сделал Жан Анчель: «История жизни раввина Шафрана доказывает, что евреи не шли, как овцы, в газовые камеры. Она являет пример успешной борьбы за спасение одной из ветвей еврейского рода — борьбы без оружия и бомб, основанной только на «могуществе духа» против звериной мощи насилия».

Давид Розенфельд

МОЛОДОЙ ГЛАВНЫЙ РАВВИН

Меня избрали на смену главному раввину Румынии д-ру Якову Немироверу в феврале 1940 года. Внезапная смерть д-ра Немировера ошеломила не только евреев, но и некоторые нееврейские круги. Смена представлялась весьма проблематичной, поскольку накануне Второй мировой войны румынская еврейская община — четвёртая по величине в мире, численностью около 800 000 человек, была крайне расслоённой и включала в себя еврейское население Старого Королевства Румыния (Регата), а также Бессарабии, Трансильвании и Буковины, каждое со своими специфическими традициями.

Тот факт, что мне было всего лишь 29 лет, являлся серьёзным препятствием. В то время единственный еврей, имевший право занимать место в Сенате — главный раввин Румынии — должен был быть старше.

В течение первых пяти-шести месяцев моей деятельности в Сенате у меня было немало возможностей для встреч и бесед с румынскими политиками, которые не только проявляли недружелюбие, но и представляли потенциальную опасность. Нельзя забывать, что среди них были такие люди, как А. К. Куза и Николае Иорга. Куза основал в 1910 году первую специфически антисемитскую национал-демократическую партию.

Патриарх Никодим,  глава христианской православной церкви Румынии, внешне очень сдержанный человек, в Сенате относился ко мне высокомерно и холодно. Мне всегда казалось, что для него непереносима сама мысль — как человек моего положения может так хорошо знать румынский язык!

Бэлан, митрополит Трансильвании, был весьма решительным и, как все трансильванцы, надменным человеком: он держался на расстоянии.

Тит Симедря, митрополит Буковины, проявлял ко мне откровенную враждебность, как и ярый антисемит митрополит Пуйю Виссарион.

Католический епископ Чизар всегда хмурился при встрече со мной; а главы немецкой евангелической церкви являлись откровенными антисемитами.

Таким образом, у меня не было недостатка в противниках в Сенате.                       

Летом 1940 года произошли погромы в Дорохое и Буковине. Они стали предвестником нашей грядущей трагедии.

Накануне 6 сентября 1940 г. — дня прихода к власти Иона Антонеску — я попытался установить контакты с главами христианских церквей в надежде получить от них какую-то помощь. Я регулярно встречался с Патриархом Никодимом, но он полностью поддался царившей, антисемитской атмосфере и пропаганде, и даже не пытался скрывать это, оставаясь очень  замкнутым и холодным, когда я обращался к нему.

Действительно, как говорили наши мудрецы, «перемена звания — это одновременно и изменение статуса, качеств человека, она приводит к изменениям » в самом человеке, в самой личности его.

Это была первая глава моих испытаний на посту главного раввина румынского еврейства. Но у меня не было передышки для размышлений, так как события стремительно неслись одно за другим и просто захлёстывали меня.

Выдержав испытания первого периода в качестве главного раввина румынских евреев, я шёл навстречу грядущим грозным временам, как молодой тридцатилетний и одновременно как опытный семидесятилетний пожилой человек. Я не мог предвидеть, что может быть предпринято против нас, но я стремился вперёд, вдохновляемый твёрдой верой и непреклонной решимостью.

ЖЕЛТАЯ ЗВЕЗДА И ДЕПОРТАЦИЯ

Во время войны Румыния оказалась в двояком положении— с одной стороны анархия, с другой военный режим. Местные власти чувствовали бесконтрольность   и   вседозволенность,   в подведомственных им областях они позволяли себе творить всё, что им заблагорассудится. Особую жестокость они проявляли, когда дело касалось евреев.

Так, например, в июле 1941 года власти провинций заставляли евреев носить жёлтую звезду Давида ещё до того, как было принято постановление правительства на этот счёт. Когда же поступил официальный приказ Бухареста, провинциальные власти ухватились за него, чтобы ещё более жестоко поступать с евреями. С другой стороны, поскольку ситуация была весьма неустойчивой, то предписания по поводу жёлтой звезды не выполнялись одинаково во всех районах страны; в действительности были такие места, где это совсем не было обязательным. Всё зависело от прихоти местных властей.

В столице промежуток времени между обнародованием официального приказа о жёлтой звезде и его окончательной отменой был сравнительно коротким. Фильдерман установил контакты по этому вопросу как с префектом полиции Бухареста, так и с маршалом Антонеску. По совету Фильдермана, я обратился по поводу звезды Давида к Патриарху. Во время состоявшейся продолжительной беседы с Патриархом я подчёркивал, что такое поведение церкви, в которой поют псалмы Давида, является унизительным для неё. Я наглядно показывал, как это парадоксально — с позволения церкви, прославляющей царя Давида, подвергать евреев, детей Давида, общественным притеснениям и нападкам со стороны христиан.

Я также общался по этому поводу с вице-премьером Михаем Антонеску. Я обратил его внимание на возможную социальную и физическую опасность, которой могут подвергнуться евреи, если они будут принуждены носить этот отличительный знак. Хотя он, казалось, не придавал существенного значения этому делу и не считал, что оно важное и будет иметь какие-то серьёзные последствия, но так или иначе складывалось впечатление, что в данном случае он склонен проявить «снисходительность». Некоторое время спустя приказ был отменён. Когда, после нападения Германии на Советский Союз, румынские войска в июле 1941 года вступили в Бессарабию, они с невероятной свирепостью истребляли еврейское население. Румыны обращались с евреями Бессарабии даже более жестоко, чем с еврейским населением Буковины. Неприязнь, враждебность и предубеждённость румын к евреям Бессарабии проявлялись ещё в годы, наступившие непосредственно после первой мировой войны, и подогревались правительством, прессой и общественным мнением, которые считали бессарабских евреев, в особенности интеллигенцию и студентов, коммунистами и сторонниками русских. Поэтому теперь не требовалось особых усилий для пробуждения ненависти румын к евреям.

Я вспоминаю, что в детстве, в городе Бакэу, я приходил к отцу в Бейт Мидраш и часто видел там еврейских бессарабских солдат. Они приходили в Бейт Мидраш в слезах, так как командир и сослуживцы избивали их, обвиняя в том, что «бессарабские жиды» недостаточно патриотичны. Я также помню, что однажды приехал в Бакэу раввин Кишинёва Цирельсон, чтобы посоветоваться с моим отцом и ходатайствовать перед центральными властями о защите евреев Бессарабии, с которыми румыны плохо обращались только потому, что они евреи.

Теперь же, летом и в начале осени 1941 года, около 11 тысяч евреев, оставшихся в Кишинёве, были заключены в гетто. Мы узнали об истреблении евреев в Хотине, Бельцах и других городах Бессарабии, о заключении евреев в лагеря и гетто в Бессарабии и Северной Буковине, о начале их изгнания. Были предприняты первые попытки Еврейского Совета Румынии предотвратить намеченную на начало октября 1941 года депортацию евреев из гетто Бессарабии.

Но изгнание из гетто продолжалось. Шла депортация и «ликвидация» евреев гетто.

Осень 1941 года выдалась сырой и серой; холодная, унылая осень как будто специально предназначалась для депортации... На устах румынских евреев было тогда новое зловещее слово: Транснистрия. Евреев, избежавших истребления в Бессарабии, буковинских евреев и евреев Дорохоя гнали волной депортаций в лагеря и гетто Транснистрии.

11 октября 1941 г. я подал маршалу Антонеску апелляцию, в которой просил «разрешить вернуться домой всем невинным евреям, репрессированным этой суровой мерой — изгнанием их из мест проживания».

Первое лицо, с кем надо было вступить в контакт по этому вопросу, был, конечно, сам маршал Антонеску.  После немалых усилий он согласился принять меня. Когда я, наконец, попал к нему на приём, то мои слова, мой тон, мой напор — все было переполнено эмоциями.

Я умолял его сжалиться над несчастными, преследуемыми, гонимыми людьми, не посылать их навстречу смерти. В какой-то момент казалось, что он тронут, но вскоре он разразился гневной тирадой. Я пытался успокоить его, подчеркнув, что он мог бы одним только словом остановить катастрофу, предотвратить разрушение такого большого числа домашних очагов, вернуть этих людей из мучительного похода, который мог привести к смерти стольких людей. Но он только сурово глядел на меня то пылающим, то ледяным взором, и заявил мне, что евреи заслужили свою судьбу. Его лицо то багровело, то бледнело, и он был похож на дикого зверя, готового растерзать меня в клочья. Предварительно я собрал все душевные силы, чтобы владеть собой на протяжении этой аудиенции, но в этот момент я уже начал шептать «Шма, Исраэль!» Мои чувства во время этого тяжкого переживания, оставившего глубокие раны в моей душе, невозможно выразить словами. Я уже упоминал, что Антонеску был психически неуравновешенным: в течение одной и той же встречи его настроение могло внезапно измениться от спокойствия к ярости. Когда он был в раздражении, это сказывалось на протяжении всего обсуждения; но иногда мне удавалось убедить его в своей правоте.

После этой встречи меня приняла жена маршала Мария Антонеску. Я спросил, как может она, женщина, не прислушаться к отчаянным воплям детей, взывающих к её жалости и состраданию. Я сказал ей, что как жена она может повлиять на своего мужа и избавить людей от страданий. Она ответила, что её муж во всём руководствуется, прежде всего, высшими интересами государства, которому он преданно служит как руководитель.

«Но разве в интересах государства подвергать страданиям невинных людей?» — спросил я. Мой вопрос остался без ответа.

Так как мои обращения к маршалу и его жене не привели к положительным результатам, а ситуация становилась всё более и более серьёзной, то я обратился к Патриарху, полагая, что он сможет повлиять на маршала.

Патриарх был пожилым человеком, угрюмым, безжалостным, выходцем из старого антисемитского духовенства. Когда я встретился с Патриархом и объяснил ему катастрофическое положение, вызванное депортациями, его отношение было не только безразличным, но и граничило с враждебностью. Наш разговор походил, скорее, на монолог с моей стороны, так как Патриарх редко реагировал на что-либо из сказанного мною. Не в силах больше выдержать его невозмутимость, я выпалил:

«Можете ли Вы понять, что речь идёт о десятках тысяч абсолютно ни в чём не повинных людей? На Вас ляжет огромная ответственность, если Вы позволите свершиться такой вопиющей несправедливости!»

Повысив голос, я воскликнул:

«Вы — Патриарх, религиозный человек! Не кажется ли Вам, что Вы должны будете предстать перед Высшим Судьёй и что Вы вынуждены будете отвечать за всё, что Вы позволяете вершить здесь, на земле, здесь  в Румынии, на Ваших Патриарших глазах?»

Не в силах контролировать себя, я потерял сознание и упал на пол. Он был крайне поражён, увидев меня на коленях перед собой. Патриарх спустился со своего трона и вместе со своим секретарём помог мне подняться. Атмосфера резко изменилась. Патриарх начал бормотать, как бы разговаривая сам с собой, но в то же время обращаясь ко мне: «Что я могу сделать?»

«Вы можете многое! Вы — Патриарх всей страны, и, кроме больших обязанностей, у Вас большие полномочия...» — ответил я.

Хотя он был заметно взволнован, но колебался в принятии на себя какого-либо формального обязательства. Однако меня чрезвычайно воодушевило его обещание сделать всё возможное и поддерживать связь со мной. Я понял также, что он намеревался просить поддержки у королевы-матери Елены.

Во время нашей встречи, чтобы не выбивать почву из-под ног Патриарха, я не сказал ему, что маршал был категорически против того, о чём я просил. Я лишь сказал, что потребуются огромные усилия, соответствующие трудности ситуации. Патриарх всё-таки встречался с маршалом, но не преуспел в достижении цели. Он также встречался с королём и королевой-матерью Еленой.

Действительно, я информировал короля и королеву-мать об отчаянном положении моих единоверцев, но после моего разговора с Патриархом, зная, что он собирается беседовать с королевой-матерью, я ещё раз описал ей наше отчаяние. Будучи личностью благородной, с утончённой душой, она была тронута моим рассказом. Как женщина и мать, она восприняла эту ситуацию с большим сочувствием, особенно то, что касается детей. Королева установила контакты с обоими Антонеску, но безуспешно. У неё возникла идея — которую разделял король — устроить обед и пригласить во дворец Патриарха двух Антонеску и, поскольку они настаивали на том, что проблема депортации зависит от немцев, — пригласить также германского посла барона фон Киллингера. Последний прибыл в Румынию сразу же после погрома 1941 года, но уже проявлял свою жестокость и непримиримость в вопросе прекращения депортаций. Король и королева думали, что когда все эти высокопоставленные лица соберутся за королевским столом, они благосклоннее отнесутся к просьбе о прекращении депортаций.

Но в действительности всё выглядело иначе.

«Господа! Я взываю к вашим сердцам, к вам, представителям наших культурных наций. Не допустим насилия, лишения жизни, проявим милосердие по отношению к ни в чём не повинным людям!» — говорила Королева-мать. Но её призыв не подействовал на Киллингера; наоборот, он противился упрямо, бессердечно и даже нагло. К тому же он задел чувство национальной гордости Патриарха, спровоцировав резкий ответ. Патриарх заявил Киллингеру: «Мы находимся здесь, у себя в Румынии!»

Королева и Патриарх снова обратились к маршалу напрямую. Патриарх, действуя так, словно он олицетворяет независимость Румынии, апеллировал к сильным шовинистическим чувствам Антонеску.

Хотя акции продолжались, Королева и Патриарх добились сначала замедления, а затем и отсрочки депортации для тех, кто ещё не был депортирован. Однако ситуация улучшилась лишь на время, и впоследствии депортации возобновились.

В этот период в Бухарест приехал Тит Симедря, митрополит Буковины. Хотя он был известен как антисемит, я счёл, что должен воспользоваться его прибытием в Бухарест из города Черновцы, где происходили массовые депортации, чтобы попытаться повлиять на него — очевидца огромной трагедии, происходившей в буковинской столице.

Как только он приехал в Бухарест, я попросил его тотчас же принять меня. Он был осведомлён, почему я хотел видеть его. Когда я описал события, имевшие место в Черновцах, то, к большому моему удивлению, Тит Симедря заявил, что он сам поражён всем, что ему довелось видеть: румынские солдаты вытаскивали больных евреев из домов, слышались отчаянные вопли детей, когда их доставляли на пересыльный пункт для депортации. Симедря понял, насколько его рассказ потряс меня, так что я с особенной силой настаивал, чтобы он сообщил о своих впечатлениях маршалу и, правительству и потребовал немедленного прекращения депортаций. Он действительно говорил с маршалом Антонеску и другими членами правительства, и депортации из Черновцов были остановлены. Более того, после возвращения в Черновцы Симедря оказал давление на румынские власти, не склонные прекращать депортации, и заставил их выполнить приказ правительства. Это было поистине невероятно: мне удалось добиться отмены депортации черновицких евреев в Транснистрию с помощью митрополита Буковины Тита Симедря.

НАША ЧАСТИЧНАЯ ПОБЕДА

Действия по репатриации евреев из Транснистрии, подготовленные Еврейским Советом, поддерживались Королевой и Нунцием Монсеньором Андреа Кассуло, а также делегатами Международного Красного Крнста (МКК) и швейцарским послом в Бухаресте. Фильдерман сосредоточил особое внимание на генерале Пикки Василиу, который заведовал административными вопросами, относящимися к Транснистрии. Постепенно мы с Фильдерманом участили наши контакты с Михаем Антонеску и даже с Лекка по вопросам репатриации.

Результаты поездки Михая Антонеску в Рим и Ватикан в 1943 году были также благоприятными. Мы могли быть вполне довольны тем, что он заметно менялся к лучшему после возвращения из Рима.

Я вспоминаю улыбку Кассуло, когда он перед поездкой Михая Антонеску увидел, как много документов во врученном ему меморандуме. Материалов было достаточно много, так как мы хотели, чтобы' Ватикан получил более ясное и полное представление о положении евреев в нашей стране, особенно евреев, депортированных в Транснистрию. В дискуссии с Кассуло после возвращения Антонеску из Рима, я убедился, что наша активная «подготовительная» деятельность использована в значительной мере и привела к исключительно положительным результатам.

Однако тевтонская ярость сатрапов из германского посольства в Бухаресте вспыхнула, когда они у знали, что наши переговоры с правительством Румынии о репатриации продвигались и что действенная акция репатриации может уже начаться. Пикки Василиу сам информировал нас, что достигнут прогресс в изучении  практических аспектов репатриации. Пикки Василиу чем-то напоминал Лекка. Несмотря на его цинизм, как и у Лекка, у него бывали проблески человечности. Когда я приходил к генералу Василиу и сообщал об отдельных лицах или просил о семьях, он принимал меня сердечно, но у него также была дилемма. Он лавировал между румынским правительством, которое не было вполне скоординированным, когда это касалось еврейских проблем, и немцами, которые продолжали оказывать давление на румынское правительство для «окончательного решения еврейского вопроса» по их/ способу. Таким образом, Пикки Василиу колебался и менял своё отношение каждый день.         

Поэтому мы с Фильдерманом были вынуждены часто посещать Пикки Василиу в министерстве внутренних дел. Он либо забывал, либо пренебрегал, либо не хотел делать то, что обещал. Процесс репатриации затягивался и, фактически, реально начал осуществляться лишь в 1944 году, когда сражения на восточном фронте придвинулись вплотную.

Кассуло обратился к комиссару по еврейским делам Раду Лекка в 1943 году. Лекка сказал ему, что правительство готово пойти на следующие уступки:

(1) Отмена новых депортаций,                 

(2) Перемещение лиц из концлагерей, находящихся под властью немцев, в Северную Транснистрию под румынскую юрисдикцию.

(3) Принятие серьёзных мер для сохранения жизни узников концлагерей.

(4) Репатриация вдов, бывших солдат, имеющих награды, и инвалидов войны, бывших общественных деятелей, пенсионеров и других лиц, имеющих особые заслуги.

(5) Отмена гетто.

(6) Снабжение одеждой, медикаментами, медицинской помощью и т. п. от Красного Креста.

(7) Доставка пищевых и других товаров из Бухареста по действующим ценам.

(8) Обеспечение права на труд по профессии.

(9) Вознаграждение за труд.

(10) Право на переписку.

Раду Лекка также заверил Кассуло, что много сирот будет отправлено в Палестину.

Однако эти обещания не выполнялись, и пришлось снова обращаться к Кассуло.

6 сентября 1943 года Кассуло направил «... новое обращение министру иностранных дел Антонеску с просьбой помочь группе еврейских детей получить разрешение покинуть Румынию и переправиться в Палестину».

Проблема детей в концлагерях Транснистрии рассматривалась длительное время. Вследствие оттягивания, из-за задержки и отговорок по поводу проблемы детей Транснистрии в 1943 году, Кассуло постоянно общался с правительством по поводу срочной необходимости решать «проблему детей», которая «при более благоприятных условиях давно была бы решена». Действительно, он долго занимался только этим вопросом.

Год близился к концу. Общая ситуация и политика относительно наших еврейских интересов менялась. В наступившем 1944 году мы не только предчувствовали решающие возможности спасения, но и понимали скрытые опасности. Всё, что мне удалось, с Б-жьей помощью, в течение тех пережитых страшных лет, могло быть сведено на нет заключительным роковым» финальным актом мести со стороны немцев и румын. Отступавшие на восточном фронте немецкие войска могли полностью уничтожить еврейское население Транснистрии, и затем, во время перехода через границы Румынии, истребить и её еврейское население. Мы даже не могли быть уверены в том, что не было сговора об этом между немцами и румынами.

В конце 1943 года видные румынские лица начали искать встречи со мною; они предчувствовали, что близок конец войны, и как «хорошие румыны», они хотели убедиться в том, что если не заслужат поддержку, то, по крайней мере, некоторую признательность евреев.

Очевидно, никто из этих лиц никогда не упоминал об опасностях, которые всё ещё угрожали еврейскому населению. Более того, они в действительности больше не были способны ни определять ход событий или предугадать решения, которые принимали немецкие армейские штабы, ни влиять на быстроту отступления немецких войск.

Эти лица были заинтересованы в том, чтобы продемонстрировать то, что подавляющее большинство евреев, которые подчинялись непосредственно румынской правительственной администрации, спаслось, в отличие от еврейского населения других стран, оккупированных немцами. Разумеется, они не принимали во внимание упоминание о сотрудничестве румынской армии с немцами в уничтожении буковинских, бессарабских евреев и евреев Транснистрии.

Относительно румынского еврейства мы должны признать, что его положение в годы нацистских преследований имело свои специфические особенности. Действительно, при правлении правительства Бухареста большая часть евреев всё же избежала истребления, после того как уничтожили и изгнали в Транснистрию евреев Буковины и Бессарабии.

Румынские лица, приходившие на встречи со мною, хотели узнать, как мы будем реагировать в случае, если они будут обращаться к нам за помощью, чтобы преодолеть ущерб и личные проблемы, вызванные войной.

Во время этих визитов они спрашивали, как я буду относиться к румынам, виновным в преследовании евреев, и что я буду предлагать в качестве меры наказания. Вместо ответа, я цитировал им из Талмуда стихи псалмов о том, что мы не хотим карать за грехи, но хотим остановить совершение грехов.

Период с января 1944 по июль 1944 года в материалах Ватикана подытожен так:

В марте 1944 года оставшиеся в живых евреи, депортированные в Транснистрию, были вывезены из района, где они подвергались риску быть схваченными немцами.

Нунций уже ходатайствовал в 1942 и 1943 гг. о том, чтобы помочь евреям в гетто и концлагерях Транснистрии, особенно после поездки в лагеря Транснистрии, состоявшейся весной 1943 г.

В начале 1944 г. у еврейской общины были следующие цели в этой зоне:                  

(1) обеспечить срочную переправу евреев в Старое королевство, или, по крайней мере, в западную часть Транснистрии, которая считалась более безопасной;

(2) обеспечить эмиграцию евреев, или, по крайней мере, сирот, в Палестину.

Румынское правительство, в силу своего антисемитизма (или же вопреки ему), создавало преграды на пути еврейской эмиграции в Палестину. Для достижения этих целей еврейская община продолжала добиваться поддержки Нунция и Папы Римского. Его (Кассуло) посредничество в оказании помощи еврейской общине требовало особого такта, так как он рисковал получить жесткий и резкий отказ из-за вмешательства во внутренние дела страны.                                   

22 января 1944 г. Нунций получил меморандум  с описанием положения сирот Транснистрии. В нём указан высокий процент смертности среди депортированных. Количество детей в возрасте от 2 до 16 лет, оставшихся без родителей, составило 4000. Правительство не хотело давать разрешения на выезд детей старше 12 лет. Мог ли Нунций добиться увеличения предельного возраста 16 лет? Нунций адресовал апелляцию министру иностранных дел с просьбой о скорейшей эвакуации и об упомянутом увеличении предельного возраста сирот, отобранных для возвращения в Старое Королевство. Вскоре после этого, 2 февраля, Нунций снова адресовал министру обращение с просьбой о помощи несчастным румынским евреям, оказавшимся по ту сторону Буга под властью немцев.

Ситуация сложилась таким образом, что дело о 4000 сирот имело шансы быть решённым; но и остальные депортированные не должны быть забыты. 28 февраля государственный секретарь получил телеграмму от монсеньора Ронкалли, папского Нунция в Стамбуле. Главный раввин Иерусалима Исаак Герцог обратился к посольству и просил выразить благодарность Папе за акты милосердия, предпринятые им в последние месяцы, и скорее содействовать остальным 55000 евреев, остающихся в гетто и лагерях Транснистрии. 2 марта Ватикан передал в Бухарест инструкцию Нунцию Кассуло о необходимости предпринять все возможные меры. Кассуло писал 16 марта, что все обращения уже направлены. Нунций сообщил также, что гражданская администрация Транснистрии отозвана и население, включая группы евреев, эвакуировано по другую сторону Днестра, то есть в более безопасную зону. Воздерживаясь от преждевременного оптимизма, Нунций обещал и впредь держать ситуацию в поле зрения. 11 июля 1944 г. Нунций информировал высшее руководство, что несколькими днями раньше достиг Стамбула транспорт с румынскими беженцами в составе 750 эмигрантов, из которых 250 из Транснистрии. Раввин Герцог послал Кассуло телеграмму с благодарностью.

Но 23 августа, после подписания договора о прекращении огня и отставки правительства, ситуация изменилась радикальным образом.

НА ИСХОДЕ ВОЙНЫ

В 1942 и 1943 гг. коммунисты-евреи Старого королевства были депортированы, и я заступался также за них. Их семьи пришли ко мне, и я пошёл к Раду Лекка, зная, что он мог помочь в случаях депортации сравнительно небольшого количества людей. Я также обратился к Михаю Антонеску, с которым я общался теперь дружественно, ободренный тем, что он остановил депортацию на принудительные работы в трудовые лагеря. Во время разговора я напомнил ему, что он сам принимал участие в заседаниях совета министров в конце 1942 и в начале 1943 г., когда было принято решение прекратить депортации. Михай Антонеску выражал сочувствие. Я также обращался к генералу Пикки Василиу, от которого мне часто удавалось получать положительные результаты, когда дело доходило до ограниченных депортаций.

В этот период сионистский лидер Зиссу интенсивно сосредоточил своё внимание на проблеме эмиграции. Фактически наши с Кассуло вмешательства по вопросу эмиграции и последующее его вместе с Михаем Антонеску заступничество в тех же самых делах, имели решающее влияние на успешную деятельность Зиссу в этой области.

11 июля Нунций информировал своё руководство, что несколько дней тому назад первый транспорт с румынскими беженцами достиг Стамбула. Эту новость принёс раввин Шафран. В ноте от 11 июля 1944 г. Кассуло выражал кардиналу Маглионе своё удовлетворение по поводу успеха операции и надежду на то, что и в дальнейшем последуют подобные же успехи. Он писал:                            

Настоящим имею честь сообщить содержание письма, только что полученного мною от д-ра Шафрана, а также объявить об отрадном достижении: первое румынское судно, вышедшее из Констанцы с 250 еврейскими детьми на борту, достигло Стамбула. Другие суда возьмут других детей и, таким образом, эта трудная проблема, так долго стоявшая перед нами, будет решена.  

По особым понятным причинам судьба венгерских евреев всегда непосредственно волновала еврейскую общину Румынии. Согласно Венскому диктату от августа 1940 года, Северная Трансильвания была отторгнута от Румынии и передана в состав Венгрии. Почти все её 150 000 евреев были транспортированы в Освенцим в мае-июне 1944 года. Когда в 1944 году положение в Венгрии ухудшилось, я обратился к Кассуло, и он установил контакты со своим коллегой в Будапеште Анджело Ротта.

11 июля, а затем и 28 июля 1944 г. Кассуло писал кардиналу Маглионе об «информации о депортации венгерских евреев и о просьбе вмешаться в их защиту».

Мы не имели представления о том, каким диким путём уничтожали евреев в Освенциме. Мы не знали о крематориях. Мы скорее чувствовали, чем знали, что было фундаментальное различие между Транснистрией и Польшей. Мы знали, что Транснистрия означала преследования и возможную смерть, а Польша - верную смерть и истребление.

Мы знали, что по пути в Транснистрию евреи падали от истощения; что их расстреливали, что они терпели страдания, могли погибнуть от холода, голода, болезней. Но мы инстинктивно чувствовали, что Польша означала неизбежную смерть.

Я не могу вспомнить точно, когда я впервые узнал о существовании газовых камер и крематориев. Однажды летом 1944 года поезд с греческими евреями следовал через румынскую станцию по дороге в Польшу. На острове Родос находилась одна из старейших еврейских общин в мире; она существовала уже во времена второго храма. Эти несчастные евреи сумели с поезда передать мне сообщение на иврите о том, что их везут в Польшу. Сообщение было написано на клочке бумаги красными чернилами. Я поспешил передать сообщение Кассуло и просил его немедленно информировать Ватикан, пока ещё, может быть, не поздно попытаться предотвратить их уничтожение.                           

ПОД СЕНЬЮ ТОРЫ       

 (К читателю)

Я всегда пребываю под «сенью Торы » и «свет Торы» постоянно обогащает моё зрение и «днем» и  «ночью», согревает мою душу. Тора – это моя жизнь, это квинтэссенция моего бытия и смысл моего существования. Сокровища еврейской мысли я передавал и передаю многим поколениям студентов и преподавателей всего мира. Сегодня эту традицию продолжают мои дети.

Если я осветил на этих страницы некоторые из безуспешных, позорных поступков, совершённых против меня, то сделал это с целью «научить» будущее поколение тому, чтобы оно «знало», как важно для человека, для верующего еврея не использовать беды, которые творятся вокруг, и не приносить вреда другому человеку, другому еврею. Поскольку я говорю от своего имени, то я молю Б-га дать духовный мир всем, кого я упомянул, обеспечить им физическое  и материальное благополучие. Я от всего сердца желаю им этого.

Подводя итог своему долгому жизненному опыту, царь Соломон выразил его в Экклезиасте  следующими словами: «Выслушаем сущность всего: ««Бойтесь Б-га и следуйте, его заповедям, так как это все для человека». Я скромно подписываюсь под этими мудрыми словами.

Эти страницы содержат лишь несколько фрагментов жесточайшей эпохи в истории румынского еврейства. Если бы я взялся изложить всё, что я выдержал в годы тяжёлых переживаний, напряжённых испытаний и драматической борьбы, то для описания всех важных решений, которые мы принимали вместе с коллегами, всех чудес, открывшихся нам в те дни, не хватило бы бумаги, как говорили наши мудрецы. Я могу ещё вспомнить бессонные ночи, когда до рассвета просиживал за столом или беспокойно ходил по комнате, поддерживаемый только чашечкой черного кофе, который моя жена подавала мне каждые несколько часов.

Во время этой изнуряющей борьбы с куда более сильными врагами наше мужество поддерживалось уверенностью в своей судьбе и непоколебимой верой, что «для нашего Б-га нет ничего невозможного», а Б-жественная помощь может прийти в любой момент и привести нас к спасению. Следовательно, наш метод разрешения таких чрезвычайных ситуаций — известных в философии как «пограничные ситуации» — был как обдуманным и взвешенным, так и спонтанным и импровизированным, а иногда даже противоречил рационализму и здравому смыслу. Так поступают те, кому нечего терять, когда с точки зрения «реализма» и «рационализма» кажется, что всё уже потеряно. Столкнувшись с такой ситуацией, можно даже позволить себе действовать таким образом, который в другое время мог бы показаться ненормальным.

Таким образом, румынское еврейство, хотя и сильно изуродованное нацистским террором, вышло из пожара Холокоста живым, но обожжённым, как «головня, выхваченная из огня».

Румынское еврейство занимает особое место в истории Холокоста в Европе. Исключительной особенностью Холокоста в Румынии является факт, что евреи не были отправлены в лагеря уничтожения в Польше.

Уникальным феноменом в истории Холокоста и решающим для выживания было то обстоятельство, что подпольному еврейскому руководству удавалось поддерживать постоянные контакты с антисемитским правительством, ходатайствовать перед ним, оказывать на него влияние в защиту евреев и даже добиться от него репатриации депортированных — факт невероятный и уникальный в оккупированной нацистами Европе.

Послесловие

Жан Анчель

МОГУЩЕСТВО ДУХА  ПРОТИВ ЗВЕРИНОЙ МОЩИ НАСИЛИЯ

Мемуары главного раввина Александра Шафрана представляют собой одну из тех редких биографий, которые отражают историю определённой общины в критическое, переломное время её истории. Те восемь лет (с 1940 до конца 1947 года), когда раввин Шафран возглавлял общину румынских евреев численностью около 800 000 человек, были периодом самых поразительных событий в жизни еврейского народа. Общины Центральной и Восточной Европы, существовавшие более 1000 лет и пустившие глубокие корни, развившие уникальные традиции, внесшие значительный вклад в религиозный и вековой Иудаизм, исчезли почти бесследно; в то время как более молодая еврейская община Румынии — та, что постоянно находилась под властью правительства Бухареста и под непосредственным влиянием местных еврейских лидеров — почти вся была спасена. Из данных мемуарах читатель узнает о важной роли, которую играл Главный раввин в спасении румынского еврейства во время Второй мировой войны.

История полна «неожиданностей» или «чудес», однако редко в таких экстремальных условиях и пропорциях.

Биография раввина Александра Шафрана, эрудита, обладающего замечательным здравым смыслом, показывает, что феномен, который мы склонны считать чудом, является следствием у*****й активности, еврейского самоотречения и непреодолимого еврейского стремления пережить несчастье.

Биография Шафрана не оспаривает заслуги и усилия других и не служит постфактум поучительным уроком по средствам спасения. Варшавское восстание, например, было образцом величайшего   еврейского   сопротивления, выразившего в сконцентрированном виде реальный баланс сил между евреями и силами зла, стремившимися к тому, чтобы покончить с евреями навсегда. Однако между Варшавским восстанием и депортацией евреев из городов Венгрии в Освенцим весной и летом 1944 года лежит целый спектр типов сопротивления. Раввин Шафран был лидером другого типа еврейского сопротивления.

До настоящего времени мало кто из исследователей румынского еврейства, знал их подлинную историю. Хотя и с большим опозданием — после почти сорока лет безмолвия — эта биография имеет своей целью заполнить пробел в историографии еврейского народа, Холокоста и румынского еврейства.

...23 августа 1944 года, когда Антонеску и его правительство были низвергнуты и Румыния вышла из нацистской   коалиции,   в   Румынии   было 300 000 евреев, в Транснистрии - около 50 000. Община румынских евреев, уцелевшая в самом центре нацистской Европы, стала — вследствие трагедии еврейского народа — самой крупной из общин после Советского Союза. Пережившие Катастрофу евреи подтверждают существование еврейского сопротивления в те времена, так как даже одна спасённая еврейская жизнь есть противодействие заранее обдуманному плану истребления, подготовленному и осуществляемому нацистами и их союзниками:

Евреи были окружены и оказались в безвыходном положении. Мы даже не знали, сможем ли выжить. Но, тем не менее, наш еврейский инстинкт, наша еврейская жажда жизни заставляли нас направить свои силы все с большим напряжением и отчаянием в религиозную и духовную сферы, чтобы дать образование нашим детям и воспитывать нашу молодёжь, как будто мы были уверены, что будем жить. Все это подтверждает нашу неистребимую еврейскую веру в вечное существование еврейского народа, — пишет Шафран в своих мемуарах.

Активное участие д-ра Александра Шафрана в судьбе румынских евреев может быть разделено на стадии истребления и спасения. Первая стадия, после того как вспыхнула германо-советская война, 22 июня 1941 года, принесла с собой убийства евреев в Бессарабии и Северной Буковине, которые продолжались до сентября — октября 1941 года. 15 сентября генерал Антонеску, ранее отдавший приказ об истреблении, распорядился оставшихся в живых депортировать в импровизированный лагерь в районе западной Украины, «подаренный» Гитлером Румынии в запале благодарности за храбрость её армии во время войны. Территория, простирающаяся от Днестра до Буга, ограниченная на юге Чёрным морем, а на севере — воображаемой линией, проходящей через Могилёв-Подольский, была названа «Транснистрией» и превратилась в территорию лагерей концентрации и уничтожения евреев Бессарабии, Буковины и румынской Северной Молдавии. Из примерно 150 000 депортированных евреев лишь около 55 000 человек дожили до 1944 год.

С 22 июня 1941 года по 23 августа 1944 года произошло также много других, «более мелких» событий: по приказу Бухареста более 40 000 евреев были изгнаны из сельской местности, где они проживали; в январе 1941 года в Бухаресте разразился погром; при фашистском режиме, во время недолгого правления Железной Гвардии, терроризировали и грабили еврейское население по всей Румынии; евреев выселяли из их собственных домов, лишали работы и права работать по профессии; более 30 000 были мобилизованы на принудительные работы, их отправляли на годы в места, далекие от их домов; около 25 000 евреев устроились работать в местных отделениях или получили освобождение за выкуп; более 50% еврейского населения голодало; тысячи евреев были расстреляны местными немцами или в лагерях по ту сторону реки Буг после того, как румынские власти загнали их туда; список можно продолжить. Десятки тысяч евреев в Транснистрии умерли от голода, холода, болезней или были убиты румынскими жандармами или военными. В Транснистрии «появилось» 5 000 детей-сирот.

Уже через четыре месяца после избрания Александра Шафрана Главным раввином, в начале июля 1940 года, произошёл погром в Дорохое; 200 евреев были убиты. Спустя год румынская армия и полиция при поддержке немцев организовали погром в городе Яссы; число убитых достигло 12 000. Летом 1942 года румынские власти дали согласие на осуществление немецкого плана, предусматривавшего депортацию 300 000 румынских евреев Регата (старой Румынии) и южной Трансильвании в газовые камеры Бельзека (Польша). Весной и летом 1944 года был разработан ещё один план истребления, но до его выполнения дело не дошло, вследствие наступления Советской Армии.

В 1944 году раввину Шафрану было всего 34 года. Что мог сделать Главный раввин в стране, которая решила покончить с присутствием евреев на всей её территории? Что мог сказать Главный раввин лидерам, которые жили, действовали и дышали в атмосфере антисемитских мифов, в стране, где антисемитские законы, принятые летом 1940 года (перед приходом к власти Антонеску), порождались классическим румынским клише, таким, как евреи «отравляют души крестьян» и необходимо «восстановить права румын» и снизить статус евреев до существовавшего в девятнадцатом веке? Что мог сделать молодой тридцатилетний человек, когда министр внутренних дел предупредил его, что еврейское население Бессарабии «не должно провоцировать румынских солдат»; когда сенаторы, элита румынского общества, кричали ему, что «идн» (евреи) «распродавали страну» после того, как, следуя пакту Риббентропа-Молотова, Советский Союз ограбил Румынию, отобрав две провинции? И какой должна была быть реакция на лавину принятых тогда антисемитских и расистских законов? Как можно было убедить Патриарха румынской православной церкви, что евреи не виновны в несчастьях румын, что они не использовали вновь сложившуюся ситуацию и не «заслуживают своего наказания»? Как можно было убедить фашистских диктаторов, что не евреями разрушена экономика Румынии? Как можно было убедить префекта полиции Бухареста, что евреи не «виновны во всех несчастьях» Румынии и всего мира? Кто должен был отважиться противоречить маршалу Антонеску — третьему партнёру фашистской коалиции в Европе, когда он утверждал, что «евреи заслуживают своей судьбы», имея в виду, что они должны быть застрелены или, по крайней мере, депортированы в Транснистрию, которую все боялись? Кто мог изжить румынские «предрассудки и враждебность» к бессарабским евреям и кто мог убедить румынских лидеров, что «идн» (евреи) действительно стремятся уехать в Палестину и хотят таким   образом   осуществить   на   деле распространённый антисемитский лозунг «Евреи — в Палестину!»? Кто мог сражаться с подлым желанием уничтожить еврейское наследие в стране, когда еврейские реликвии выбрасывали в реки и разбрасывали по полям? И, наконец, после освобождения и установления нового правительства при поддержке советских танков, кто мог бороться с мифом, что евреи управляли страной, что еврей означает коммунист, а коммунист означает предатель и, следовательно, евреи — предатели?

Не могло быть диалога с антисемитскими легендами и мифами; с помощью споров, фактов и данных невозможно с ними бороться. Всё же раввин Александр Шафран должен был противостоять этим крайним явлениям и оспаривать именно эти мифы.

Взаимоотношения, которые поддерживал раввин Шафран с десятками, может быть, сотнями румынских высокопоставленных лиц, приводили к конкретным результатам. Хотя еврейскому руководству и рабби Шафрану не всегда удавалось изменить решения, принятые из ненависти или основанные на широко распространённых антисемитских мифах, он действительно имел заметное влияние на тех, кто решал судьбу депортированных в Транснистрию и тысяч находившихся там еврейских сирот, так же, как и на повседневное продовольственное положение тех, кого, ещё не депортировали, и на будущее еврейских детей.

Кроме того, д-р Александр Шафран даёт нам сложные, но правдивые образы румынских православных священнослужителей (начиная с Патриарха Никодима), представление о том, как они пребывали в плену антисемитских мифов предшествующих поколений. И всё же совесть не позволила им поддерживать крайний расстрельный антисемитизм, противоречащий традиционному румынскому антисемитизму. Один из этих священников, митрополит Бэлан, сыграл решающую роль в предотвращении того, чтобы румынские евреи разделили судьбу своих собратьев из Бессарабии, Буковины и Польши. Митрополит Буковины. Тит Симедря ходатайствовал, чтобы приостановить депортации в своём регионе, хотя, как выражается Шафран, он был «антисемитом».

Мемуары раввина Александра Шафрана опровергают принятую в историографии версию о Холокосте, что «все были против нас», что весь мир отвернулся от нас, позволяя нацистам свободно осуществлять свои планы преследования. Его мемуары со всей очевидностью показывают, что нацизму не удалось объединить существующую ненависть против еврейского народа. Не только румыны, но и иностранцы, такие как швейцарский и шведский послы в Бухаресте, турецкий поверенный в делах, два представителя Международного Красного Креста (МКК) Чарльз Кольб и фон Штейгер — начиная с того момента, как потребовалась их помощь, и до последних минут существования пронацистского режима, представляли собой образец преданности и готовности помочь угнетенному народу. Невозможно подсчитать, сколько низких поступков было сорвано благодаря их ходатайствам. И невозможно узнать, насколько больше преступлений могло быть совершено, если бы раввин Шафран не контактировал с указанными лицами.

В своих мемуарах раввин Шафран выражает благодарность за помощь, оказанную румынским евреям представителем Ватикана, и описывает благородный характер папского Нунция монсеньора Кассуло. Их симпатия была взаимной. Их совместная работа, несмотря на различие интеллектуальных и духовных оснований, являет собою один из наиболее трогательных и красноречивых эпизодов в этих мемуарах, один из уроков универсальной значимости, который учит гуманизму, любви к ближнему и безграничной преданности Б-жеским созданиям.

Румынская королевская семья — король Михай и особенно королева-мать, «настоящая мать», как о ней пишет Александр Шафран, делала всё, что в её силах, чтобы облегчить участь евреев. Королевская семья добилась разрешения посылать помощь депортированным в Транснистрию и таким образом спасла десятки тысяч еврейских жизней, обеспечив этих людей минимумом средств до окончания оккупации. Их дверь была всегда открыта для раввина Шафрана. Они были первыми, кого оповещали о преступных замыслах по отношению к еврейскому населению. Однако с несправедливой задержкой получают они заслуженные ими признание и благодарность за настойчивость в защите евреев и помощи им. Королева-мать также обладала некоторой наивностью — наивностью, свойственной мировоззрению  и  культуре европейского гуманизма, который находил невозможным даже помыслить об уничтожении целого народа только по одной причине: что он был «не таким» или имел клеймо того, что он «не такой». Её простодушие простиралось до того, что она верила, что сможет приглашением на ленч во дворец склонить нацистского посла в Румынии к ослаблению давления на Румынию в «решении еврейского вопроса». Хотя и безуспешный, даже сам этот вид простодушия облагораживает румынскую королевскую семью.

Биография раввина Александра Шафрана содержит перечень его достижений — и неудач — в спасении румынского еврейства. Иногда заступничества раввина совпадают с другими событиями и действиями еврейских, румынских или иностранных лиц, образуя вместе с ними цепь и в конечном счёте приводя к решающим результатам. С другой стороны, имеются примеры, где он не ценит долгосрочное воздействие своих собственных достижений, например, свой вклад в создание автономной еврейской образовательной сети, которая оказала положительное еврейское влияние на будущие поколения.

Равным образом, мы не должны игнорировать важное значение того факта, что по мере того, как еврейская община численностью 300 000 человек ожидала депортации, осознание этой ситуации заставляло её терять духовный, а иногда даже и психологический баланс. Утешительные слова харизматического духовного лидера действовали, как бальзам, на души, полные страха и тревоги о будущем. Это, наверно, трудно понять сегодня, когда Государство Израиль располагает одной из лучших в мире армий и может, если необходимо, без колебаний применять силу, но в 1940 году евреи были совершенно беззащитны и жаждали хотя бы поддержки словом.

Чтобы расшифровать «моральный код», который руководил действиями Александра Шафрана, мы должны, прежде всего, подчеркнуть, что в его жизни и деятельности господствовала фундаментальная иудейская вера в «вечность еврейского народа», вера в то, что Б-г не допустит уничтожения Его народа. С другой стороны, он верил в то, что мы должны всегда искать лучшие качества в человеке, что хорошие черты имеются почти у каждого, иначе он не заслуживает звания человека. Он искал Божественное в людях — даже в тех, кто мало заслуживал этого звания или был объявлен антисемитом — и часто находил его! Он преуспевал в пробуждении совести людей от моральной спячки, от их «сладкого» сна примирения со злодеяниями и тяжкими преступлениями. Он пришёл к пониманию человеческой натуры с помощью сложных характеров, действующих лиц библейского повествования, твёрдой уверенности в том, что никаких новых характеров не было создано с тех пор, что настоящее только повторяет, на другом уровне, прошлое. Он всегда находил понимание и смелость путём поиска ответов, путём уклонения от предсказаний и путём составления списков «заслуг» еврейского народа перед Б-гом. Он также требовал от тех, кто поддерживал или представлял христианскую веру на земле, доказывать своими поступками, что принципы, которые они проповедуют, действительно согласуются с их жизненными деяниями. Он произвёл глубокое впечатление на Патриарха, на Митрополита Бэлана и монсеньора Кассуло (хотя на последнего не было необходимости   производить   впечатление) предупреждением, что после их смерти, в грядущем мире, «они заплатят» не за злодеяния, которые они не совершили, а за злодеяния, которые они не предотвратили. В каждом таком случае его прочувствованный голос и чистая вера, отраженная в его ясных голубых глазах, с трепетом напоминали им о смысле существования на земле, возвращали возрожденную веру.

Вместе с другими еврейскими лидерами раввин Александр Шафран успешно организовал у себя дома подпольное    еврейское    руководство    в непосредственной близости двух секретных служб — румынской полиции безопасности, которой многие боялись, и гестапо, пользующегося дурной славой. Подполье направляло и вело еврейское население к выживанию до тех пор, пока не закончились преходящие беды. Не каждое достижение — заслуга еврейского руководства. И всё-таки его члены могут оглянуться назад с гордостью и поздравить друг друга с высоким уровнем их лидерства, их настойчивости и упорства и, в самой большой степени, их недоверия к пустым словам и обещаниям. В этом отношении, вероятно, лучше, что румынские евреи не были все подряд «румынизированными». Мы должны также подчеркнуть, что опыт евреев Румынии не следовало бы переносить на другие общины, и не всё, произошедшее в Румынии, могло бы служить моделью для других еврейских общин Европы. Поэтому опыт румынских евреев нельзя рассматривать в качестве «урока выживания».

Жизнь раввина Шафрана — пример успешной борьбы за спасение одного еврейского ответвления, борьбы без оружия и бомб, основанной только на «могуществе духа», против мощи жестокого насилия.

Она была успешной потому, что ситуация в Румынии отличалась от положения в других фашистских странах, но личность Шафрана, слаженная работа еврейского руководства и просто еврейское упорство были, несомненно, факторами, которые этому способствовали.

Шафран, Фильдерман, Бенвенисти, Зиссу и другие еврейские лидеры в Румынии, почти неизвестные еврейским историкам, являются примерами евреев, которые давали отпор и не воспринимали нацистский план уничтожения как неизбежное. История жизни Александра Шафрана доказывает, что евреи не шли, как овцы, в газовые камеры. Его мемуары представляют новые детали и новую перспективу в истории периода в целом. Когда же он был вынужден покинуть Румынию — перестала существовать и сама автономная еврейская община.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ СИРОТ ТРАНСНИСТРИИ

О том, как происходило возвращение сирот Транснистрии в Румынию, рассказывает Авигдор Шахан в своей книге «Горящий лёд: Гетто Транснистрии» (Avigdor Shachan. Burnin Ice. The Ghettos of Transnistria. Translated by Shmuel Himelstein. East European Monographs, Bolder. Distributed by Columbia University Press, New York, 1996):

«Румынское правительство выразило готовность содействовать возвращению сирот из Транснистрии и помочь переправить их в Палестину. Однако вскоре немецкие представители в Румынии начали противодействие этим планам. 10 марта 1943 г. министерство иностранных дел в Берлине информировало одного из советников Эйхмана о том, что оно требует ни при каких условиях не допустить, чтобы в ближайшие дни 150 еврейских детей отправились из Румынии в Палестину сушей через Болгарию.

Чарльз Кольб, представитель Международного Красного Креста (МКК), предлагал собирать всех сирот в Бухаресте и затем, как только появится возможность, отправлять их на судах в Палестину.

Лишь 15 февраля 1944 г. поступило официальное разрешение румынских властей начать вывоз сирот из Транснистрии, причём разрешение установило ограничения: только сирот, лишённых обоих родителей и не старше 15 лет. Это привело к резкому уменьшению количества сирот, отобранных для возвращения, до 2000.

Могилёв—Яссы, Балта—Тирасполь—Яссы

Для подготовки отправки 2000 сирот в Румынию Транснистрию направились две делегации.

Делегация, направленная в Могилёв во главе с Фредом Шрагой, собирала детей этого района — из Тульчина, Жугастру (Ямполя). А делегация, направленная в Тирасполь и возглавляемая Даду Розенкранцем, собирала детей остальной Транснистрии и направляла их в Балту.

6 марта 1944 года 1400 сирот из Могилёва и близлежащих районов прибыли в город Яссы. В 1:00 пополудни того же дня из Балты—Тирасполя прибыли остальные 484 сироты. После очень тёплой встречи их поместили в городской приют, 160 из них остались в городе Яссы, остальных распределили в различных общинах Румынии.

Когда дети прибыли в Румынию, Автономный комитет помощи в Бухаресте и местные общины, принявшие сирот, создали специальные комитеты женщин. Это делало более надёжной возможность оказывать детям надлежащий приём и лучшую помощь. Многие семейные пары усыновляли детей, лишённых обоих родителей.

Много усилий было сосредоточено на отправке сирот из Румынии в Палестину. Начиная с марта 1944 года, сирот десятками отправляли на каждом судне, направлявшемся в Палестину. Судно «Макфура», перевозившее 379 пассажиров, в том числе 61 сироту из Транснистрии, было потоплено неизвестной подлодкой, и все пассажиры и экипаж судна затонули.

БУХАРЕСТ - ОДЕССА

В это время произошло событие, которое шокировало еврейских лидеров. Это случилось после вступления частей Красной Армии в Румынию, в конце август 1944 года. 23 сентября 1944 года советские представители в Бухаресте неожиданно потребовали вернуть всех сирот — уроженцев Бессарабии и северной Буковины — на советскую территорию.

17 декабря 1944 года Еврейское телеграфное агентство передало из Бухареста сообщение:

«Группа в составе 520 сирот, находившихся в Транснистрии до освобождения этого региона Красной Армией, а последние 6 месяцев проживавших в Бухаресте, отправлена сегодня в Одессу. Там их поместят в специальный приют. На прощальной встрече с детьми глава русской комиссии по перемирию генерал Виноградов заявил: «Я могу обещать вам, что эти дети станут свободными и счастливыми гражданами нашей страны — студентами, рабочими и бойцами Советского Союза».

С середины декабря 1944 г. до середины января 1945 года, в мороз и снег, дети находились в пути. Тех, кто достиг 15 лет и более, отправили в Донбасс, а остальные, младшие, остались в Одессе.

После того как 520 детей вернулись в Россию, еврейское руководство в Румынии прилагало все усилия, чтобы как можно скорее переправить оставшихся детей в Палестину, и действительно в течение немногих месяцев всех оставшихся детей переправили туда.

Спасение сирот Транснистрии — одно из самых выдающихся деяний румынского еврейства — подвиг, совершённый во времена террора, ужасов и лишений, с исключительной решимостью, мужеством и смелостью».

Три письма  Главного раввина Женевы

 д-ра Александра Шафрана в Одессу в 2002 – 2003 гг.

Первое письмо  от 29 сентября 2002 г.

С Б-жьей помощью, 25 тишрея 5763 года, Мир и благословение уважаемому Давиду Розенфельду, да светит его свеча!

Одесса

Дорогой и уважаемый господин Розенфельд!

Я с благодарностью подтверждаю получение Вашего письма от 23 августа 2002 г. Из его важных строк я с волнением узнал, что Вы — один из переживших Транснистрию. Я понимаю, что довелось Вам испытать во времена Холокоста в Румынии.

Принимая во внимание упомянутое Ваше письмо, я согласен с тем, чтобы Вы, уважаемый, перевели мою книгу с английского на русский язык. Как Вы писали в упомянутом письме, в книгу Вы включите и введение Жана Анчеля, которое я прошу перевести полностью, без купюр.

Примите, пожалуйста, моё искреннее благословение, поздравление с хорошим и счастливым годом. Да будет воля Б-жья, чтобы мы удостоились услышать хорошие вести и быть услышанными, передавать хорошие вести. Амен. С уважением и тёплым приветом, я, Александр Шафран, Главный раввин Женевы, бывший Главный раввин Румынии.

Спасибо за книгу рава Фишера на русском языке, за то, что Вы были так добры послать её мне.

Второе письмо от   26 декабря 2002 г.

С Б-жьей помощью... 21 тэвэта 5763 г.

Уважаемому господину Давиду Розенфельду, да светит его свеча!    

Одесса

Мир и благословение! Дорогой и уважаемый господин Розенфельд!

Я с благодарностью подтверждаю получение Вашего письма от 11 кислева. Простите, пожалуйста, что я ответил с опозданием, так как был не совсем здоров.

Сертификат о присуждении королеве-матери Елене звания Праведника народов мира был вручен её сыну королю Михаю в моём присутствии.

Что касается официального выражения признательности Кассуло, то пока ничего не изменилось. У меня нет фотографии Кассуло, чтобы послать её Вам, как Вы просили.

Нет в моём распоряжении и доказательства относительно Бэлана в связи с Одессой.

Книга «Resisting the Storm» не переведена на румынский язык.

Только краткий вариант её переведен на французский язык в Париже в 1995 г. под названием «Un Tison arrache aux flamme» — «Головня, спасённая из огня» (Захария, глава 3, стих 2).

Перевод французского издания книги, на итальянский язык появился во Флоренции в 1989 г., на немецкий - в Тюбингене и Базеле в 1996 г., на румынский — тоже в 1996 году в Бухаресте.

Если Б-г позволит, я пришлю Вам указанные книги на французском и румынском языках,

Александр Шафран

Третье письмо от 10 апреля 2005 г.

С Б-жьей помощью 8 нисана 5763 г.

Уважаемому господину Давиду Розенфельду, да светит его свеча!

Одесса  Мир и благословение! Дорогой уважаемый господин Розенфельд!

Вот сейчас я получил Ваше письмо от 2 нисана и |выражаю Вам благодарность за его важные строки.

В преддверии праздника пресных лепёшек — да придёт он к нам к добру — я поздравляю Вас и всех Ваших близких с кошерным и радостным Песахом.

Что касается знака выражения признательности Кассуло (о котором Вы пишете), то сделаны соответствующие подходящие шаги.

С дважды удвоенным благословением и большим уважением,

Александр Шафран.

 
В статье переведены фрагменты книги

Safran, Alexandre. Resisting the Storm, Romania, 1940-1947: Memoirs. Edited by Jean Ancel. Jerusalem: Yad Vashem, 1987.