За свою жизнь профессор Виктор Клемперер (1881 -- 1960) написал более 400 научных работ по вопросам романской филологии, германистики, педагогики и культуры. Но особая его популярность в Германии последних лет связана прежде всего с дневниками, которые он вел с 1918 года и которые были опубликованы в середине последнего десятилетия ХХ века в пяти томах. Наибольший интерес представляют, конечно, записи 1933--1945 годов. Эти тексты неоднократно переиздавались, их читают по радио и в театрах, на их основе снят фильм, в конце 1999 года показанный по немецкому телевидению. Дневники Клемперера переведены на многие языки, в том числе и на русский. За право их перевода нью-йоркское издательство "Random House" заплатило самую большую сумму, которая когда-либо выплачивалась за издание немецкой книги в США.*)

Виктор Клемперер родился 9 октября 1881 года в семье раввина в небольшом немецком городке Ландсберге (сейчас это польский город Гожув Велькопольский). В 1890-м семья переехала в Берлин. В 1902--1905 годах Виктор изучал философию, французскую, итальянскую и испанскую литературу и германистику в университетах Берлина, Мюнхена, Женевы и Парижа. Защитив в 1913 году в Мюнхенском университете докторскую диссертацию, он в 1914--1915 годах преподавал в университете Неаполя, где одновременно занимался научными исследованиями творчества Монтескье. Научная и педагогическая деятельность была прервана войной, на которую Клемперер ушел добровольцем. По окончании войны Виктор становится заведующим кафедрой романистики в дрезденском Высшем техническом училище. Там он проработал до 1935 года, когда его уволили из-за еврейского происхождения.
Благодаря "арийской" жене Виктор не был депортирован в лагеря смерти, как большинство немецких евреев. Жизнь ему была сохранена, но горькую чашу унижений и преследований пришлось выпить до дна. В 1940 году он вместе с женой был выселен из собственного дома в один из специальных "еврейских домов" Дрездена и направлен на принудительные работы. В феврале 1945-го Дрезден практически полностью был разрушен бомбардировками, которые вела авиация союзников. К тому времени в городе оставалось около 70 евреев, обреченных нацистами на верную смерть. Чете Клемпереров чудом удалось спастись, покинув Дрезден и найдя приют в Баварии. Там они встретили конец войны и крах гитлеровского режима.
После войны Клемпереры возвращаются в Дрезден. Виктор продолжает свою преподавательскую деятельность в Высшем техническом училище, откуда был когда-то уволен нацистами. Он активно занимается общественной и политической деятельностью, становится депутатом Народной палаты ГДР, действительным членом Берлинской академии наук. В 1954 году выходит в свет фундаментальное исследование, над которым Клемперер работал еще до войны: "История французской литературы восемнадцатого столетия. Том 1. Век Вольтера". Второй том, "Век Руссо", вышел в 1966 году уже после смерти автора. Умер Виктор Клемперер 11 февраля 1960 года.
В том, что Виктору удалось физически пережить страшные годы нацистского режима, -- огромная заслуга его жены Евы Клемперер, урожденной Шлеммер. В том, что он пережил эти испытания духовно, сохранил себя как личность, важную роль сыграл дневник, который он вел все эти годы без перерыва. Вот как он об этом рассказывает сам: "Я вставал каждый день в половине четвертого утра, и к началу смены на фабрике у меня был уже описан предыдущий день. Себе я говорил: ты слышишь все собственными ушами -- и повседневную жизнь, и быт, и самые обычные, дюжинные вещи, лишенные всяческого героизма… И еще: я держал свой балансир, а он меня…".
Эти дневники вел не просто умный и наблюдательный человек. Их автор -- профессиональный филолог, который поставил перед собой задачу "наблюдать, изучать, запоминать, что происходит, зафиксировать все так, как ты это сейчас видишь, как это на тебя действует". И Виктор Клемперер с такой титанической задачей справился, он создал уникальный документ, живое свидетельство страшной эпохи, проблемы которой остаются актуальными и в наши дни.
В качестве эпиграфа к своей книге "LTI. Язык Третьего Рейха. Записная книжка филолога", написанной на основании дневников и изданной в Дрездене в 1946 году, Виктор взял слова Франца Розенцвейга: "Язык -- это больше, чем кровь". Роль языка в манипулировании массовым сознанием, особенно в тоталитарных государствах, к сожалению, часто недооценивается. Слова Шиллера об "образованном языке, что сочиняет и мыслит за тебя"(их часто повторял Иосиф Бродский), многими понимаются чисто эстетически. Виктор Клемперер пишет: "Но язык не только творит и мыслит за меня, он управляет моими чувствами, руководит всей моей душевной субстанцией, и делает это тем сильнее, чем покорнее и бессознательнее я ему отдаюсь. А если язык образован из ядовитых элементов или служит переносчиком ядовитых веществ? Слова могут уподобляться мизерным дозам мышьяка: мы их проглатываем незаметно для себя, они вроде бы не оказывают никакого действия, но через некоторое время отравление налицо".
Нацизм въедался в плоть и кровь народных масс не только и не столько пропагандистскими речами Гитлера или Геббельса, их разглагольствованиями по разным поводам, поношениями евреев и большевизма. Многое в этих речах для обывателя оставалось непонятным или нагоняло скуку бесконечными повторениями. Анализируя происходящее, Клемперер писал: "Нацизм проникал в душу народа через отдельные словечки, обороты речи, конструкции предложений, вдалбливаемые в толпу миллионными повторениями и поглощаемые ею механически и бессознательно".
Без тщательного анализа и очистки языка от ядовитых примесей невозможно по-настоящему избавиться от фашистского мировозрения. Виктор Клемперер такой анализ проделал. Его разъяснения и предостережения против "промывания мозгов" в тоталитарных государствах не потеряли своего значения и в наши дни. Верующие евреи очищают посуду для еды, ставшую ритуально нечистой, закапывая ее в землю. Множество слов из нацистского жаргона нужно надолго, а то и навсегда зарыть в общую могилу.
Невозможно в короткой заметке отметить все темы, поднятые в дневниках Виктора Клемперера. Но на одной их них хотелось бы остановиться подробней. Проблема "немецкого корня" нацизма, особенно специфика "немецкого антисемитизма" постоянно волновала его; рассуждения об этом часто можно встретить и в дневниках, и в упомянутой книге "LTI". Как стало возможным то, что являет собой вопиющую противоположность всей немецкой истории и тем не менее творилось на протяжении 12 лет господства нацистов? Лежат ли корни нацистской идеологии в "вечных чертах" немецкого характера? Неужели существовала духовная связь между немцами эпохи Гете и народом Адольфа Гитлера?
Расовая доктрина и антисемитизм, по мнению Клемперера, -- это ключевые, решающие элементы в нацизме. Антисемитизм от начала до конца был самым эффективным пропагандистским средством партии, самой действенной конкретизацией расовой доктрины. В сознании немецкого обывателя антисемитизм и расовое учение -- синонимы. "А с помощью псевдонаучного расового учения можно обосновать и оправдать любые злоупотребеления и притязания национальной гордыни, любую захватническую политику, любую тиранию, любую жестокость и любые массовые убийства".
Антисемитизм -- как социально, религиозно и экономически обоснованное отвержение евреев -- существовал во все времена и у всех народов, пишет Виктор Клемперер, и было бы в высшей степени несправедливо приписывать его именно немцам и им одним. Третьим Рейхом, по его мнению, привнесены в это явление три абсолютно новые и уникальное особенности.
Во-первых, эпидемия антисемитизма вспыхнула и разгорелась жарче, чем когда-либо, именно в то время, когда казалось, что он, как заразная болезнь, уже давно и навсегда ушел в прошлое. И до 1933 года то тут, то там случались выступления, направленные против евреев, но что дело может дойти до лишения их гражданских прав, до преследования, как в средн6ие века, и, наконец, до "окончательного решения еврейского вопроса", казалось немыслимым.
Вторая особенность немецкого антисемитизма периода нацизма заключается в том, что этот неслыханный анахронизм явился в цивилизованном обличье, не в форме народных беспорядков и стихийных погромов, а на самом современном организационно-техническом уровне. Газовые камеры Освенцима -- наглядный тому пример.
И наконец, третья и самая главная отличительная черта -- подведение под ненависть к евреям расовой идеи. До этого, как правило, проявлялись враждебные отношения к евреям, находившимся за пределами христианской религии и христианского (в Европе) общества. Принятие евреем христианства и усвоение местных обычаев приводило -- по крайней мере, в следующем поколении -- к уравниванию в правах. Расовая доктрина проводит различие между евреем и неевреем уже по крови, что делает всяческое уравнивание невозможным.
Своеобразие немецкого нацизма по сравнению с другими видами фашизма, например итальянским, связано с расовой теорией, суженной и заостренной до идеологии антисемитизма. Не осталось буквально ничего, что не связывалось бы с семитами, даже если речь шла о внешнеполитических противниках. Большевизм становится «жидовским большевизмом», французы «очерномазились» и «ожидовели», а англичане и вовсе возведены к одному из колен Израилевых, следы которого якобы были утрачены.
Виктор Клемперер хочет найти присущие немцам так называемые родовые, "вечные" черты, объясняющие, почему пожар нацизма разгорелся именно в Германии. И он их находит. У древнеримского историка Тацита есть описание необыкновенного "даже в дурных вещах германского упорства, которое сами германцы называют верностью". Упорство, основательность, "беспредельность", как пишет Клемперер, -- вот основные черты "романтического человека"; им-то и обязан своим взлетом немецкий романтизм восемнадцатого -- девятнадцатого столетий. Немецкий филолог прошлого века Шерер писал: "В Германии духовные взлеты и падения отличаются исключительной основательностью: вознестись можно очень высоко, но и глубоко низвергнуться. Создается впечатление, что отсутствие меры есть проклятие, сопровождающее наше духовное развитие. И как бы высоко мы ни взлетали -- тем ниже мы и падаем ".
Эти качества немцев -- сверхнастойчивость, устремленность в беспредельное -- стали чрезвычайно питательной почвой для развития расовой идеи. Но можно ли видеть в ней самой немецкий продукт? Если пройтись по теоретическим вехам этой идеи во времени, то получится прямая линия, ведущая от немца Розенберга (автор книги "Миф двадцатого века", официальный идеолог нацизма) через Хьюстона Стюарта Чемберлена (англичанин по крови, избравший Германию своей родиной) к французу Гобино. Трактат Гобино "Опыт о неравенстве человеческих рас", вышедший в четырех томах в Париже в 1853 -- 1855 годах, стал первым трудом, где можно найти учение о превосходстве арийской расы, о высшем чистопородном германстве и об угрожающей ему опасности со стороны семитской крови -- всепроникающей, несравненно худшей, едва ли заслуживающей названия человеческой. Здесь содержится все необходимое для Третьего Рейха научное обоснование идеологии нацизма. Однако в «кровавой» доктрине Гобино ничего "истинно немецкого" изначально не было. Сам же он за "германцев" почитал скорее скандинавов и англичан, чем немцев. Попытки нацистских теоретиков найти немецких предшественников этого автора, чтобы утвердить за Германией приоритет в открытии расовой теории, потерпели поражение. Ни Кант, ни другие немецкие ученые и литераторы восемнадцатого века, рассуждавшие о человеческих расах, не сделали того, что сделал Гобино: он не просто разделил человечество, но отбросил само это понятие, возведя таким образом расы в некую самостоятельную категорию, и в рамках белой расы фантастическим образом противопоставил господ германцев вредоносным семитам.
Антисемитизма, опирающегося на расовую доктрину, на доктрину крови, в Германии не было, пока туда не проникли идеи Гобино. Так называемые "немецкие корпорации", общества, которые в конце восемнадцатого -- начале девятнадцатого веков активно пропагандировали и подчеркивали свой немецко-романтический дух, "по принципиальным соображениям" не исключали евреев из своих рядов. Эрнст Мориц Арндт (1769--1860), немецкий писатель и публицист, хотел видеть среди членов корпорации только людей христианской веры, при этом крещеных евреев он рассматривал как "христиан и полноправных граждан". А "отец гимнастики" Фридрих Людвиг Ян, "фанатичный тевтонец", открывший в Берлине в 1811 году первую гимнастическую площадку, даже не требовал крещения в качестве условия для вступления в корпорацию. Да и само объединение "Всеобщие немецкие корпорации" отвергли такую необходимость.
Виктор Клемперер неоднократно подчеркивал теснейшую связь между нацизмом и немецким романтизмом. Но романтизм нельзя считать чисто немецкой "родовой чертой". Беспредельных романтиков знают и другие народы. (Тем, кто знаком с российской историей двадцатого века, нет необходимости рассказывать о романтиках-большевиках.)

        В 1995 году Виктор Клемперер был посмертно отмечен Премией имени брата и сестры Шолль "…за дневники, представляющие собой важный документ о страданиях еврейского народа при нацистском режиме". На церемонии в Мюнхенском университете с речью, названной "Принцип -- точность", выступил писатель Мартин Вальзер. Высказанные Вальзером в последние годы мысли об ответственности немцев за преступления Третьего Рейха вызывают многочисленные споры и возражения. Но с характеристикой, которую он дал Виктору Клемпереру, невозможно не согласиться: "У Клемперера учишься тому, что надо думать о своей совести, а не следить за совестью других ".

*) Эта фамилия была и раньше довольно известна в Германии и за ее пределами. Так, родной брат Виктора Георг Клемперер был врачом, которого пригласили лечить Ленина в 1922 году, а их кузен Отто Клемперер -- одним из крупнейших дирижеров двадцатого века.