проблема проникновения мистицизма в евангельское христианство

Мистическое мировоззрение, присутствовавшее в человеческом обществе на протяжении всей его истории, в течение последних двух тысяч лет развилось как предмет теологии, войдя в системы нескольких мировых религий. В иудаизме и исламе мистицизм принял свои формы (суфизм, каббала); в христианстве он стал довольно внушительной, а в отдельное время почти преобладающей системой богословских взглядов.
Собственно христианское богословие - это систематический анализ природы, замыслов и деятельности Бога. Церковь Евангельская в ее принципиальном выражении предполагает источником богословия исключительно Священные Писания (Слово Божье, Библию). Являясь наследником Реформационного Протестантизма, эта Церковь не может полагаться на иной фундамент. Но существуют другие теологические системы, часть из которых принимает мистицизм, его опыт, философию, мировозренческие принципы в качестве источника знаний и выводов о Боге.
Мистицизм в восточном Православии представляет из себя так называемую "вероисповедную" или "канонизированную" мистику (в отличие от оккультной, о которой мы будем говорить ниже). В Русском Православии мистика приняла две формы. Одна из них связана с восточной христианской традицией, выражая как богословские принципы, так и практические, аскетические, молитвенные методы достижения и познания Бога. В Православной традиции мистицизм был естественным следствием  богословских методов и практической жизни церквей. Монашество, особенно монашество аскетическое, имеющее своими истоками египетскую традицию; апофатическое богословие, построенное на идее принципиальной непознаваемости Бога и отвержении всякого религиозного рационализма; апофатическая система взглядов, признающая единственную возможность богопознания - мистическое озарение. Православный богослов, митрополит Филарет (Московский) некогда писал: "Необходимо, чтоб никакую, даже в тайне сокровенную премудрость (мы) не почитали для нас чуждою и до нас не принадлежащею, но со  смирением устрояли ум к божественному созерцанию и сердце к небесным ощущениям". Православие, в отличие от западной рационалистической традиции, утверждает богословие (как науку) и мистику (как практику) взаимодополняющими друг друга.
Иное выражение мистики в русском православии имеет этноконфессиональные истоки. Она резко отлична от древней общехристианской мистики и даже антагонична ей. Ядром этой сравнительно новой (XIX век) системы является миф о народе-богоносце и пр. На первый взгляд истоки современных сказаний народной религии о Китеж-граде, Третьем Риме и других лежат в политическо-национальном менталитете масс. Но на самом деле истоки (но не настоящее) этих странных верований лежат в мистике, носителями которой были так называемые православные старцы и ограниченное численно, но все же яркое мистическое сектанство России прошлых веков. Официальная позиция  Московской Патриархии довольно прагматична. Не отвергая апофатическое, мистическое богословие, в серьезных изданиях не поддерживается (если в том или ином виде не критикуется, как у А.Кураева) крайний мистицизм второго вида.
Мистицизм в Римокатолической церкви как движущая сила теологии и мысли потерял свое значение на рубеже XVI-XVII веков. Такие известные имена, как: Францизк де Осуна (умер ок. 1540), Луиса де Гранада (1504-1588), монаха и поэта Хуана де ла Круса (1542-1591). Возрождение неоплатонизма и ряд других теологических и культурных предпосылок послужили расцвету католической мистики XVI века. Ее яркие представители появились преимущественно в Испании и отличались высокой социальной активностью, ревностью в насаждении схоластической теологии и определенными симпатиями к восточной мистике. Личный опыт, облеченный в теологические и литературные формы отличал мистицизм той эпохи. Мистицизм был тесно привязан к духовным способностям и откровениям, которые признавала церковь. Огромная часть католического духовного наследия оставлена мистиками, последние из которых писали уже в протестантскую эпоху, соседствуя с пиетистской проповедью.
Энцикликами Бенедикта XIII и Павла V Хуан де ла Крус и Тереза де Хесус (писательница, поэтесса, основательница ордена Кармелиток) были провозглашены святыми. Луис де Гранада был объявлен крупнейшим Испанским теологом и новатором испанского литературного языка.
Народный  мистицизм, как отличие всякой религии, определенно присутствует и в католицизме. Причем в отдельных странах и регионах, где граница осознания разницы общехристианской (католической) традиции и язычества (агрессивного оккультизма - Гаити), он представляет яркое и опасное для христианства явление.
Вообще, выражение народного мистицизма в традиционных вероисповеданиях вполне возможно назвать мистицизмом  языческим или оккультным. Если первый вид - языческий мистицизм - является древним (сознательно привнесенным в практику католицизма вместе с культурным наследием) и остался в религиозной среде Африки, Латинской Америки, испаноязычной Европы, провинциальной Италии, некоторых странах Восточной Европы (Литва); то второй - оккультный мистицизм - завоевал рынок прагматического католического, англиканского и евангелического Запада. Для России (бывшего СССР) стал характерен не только этноконфессиональный мистицизм (см. выше), но и новые оккультные и оккультно-религиозные течения подобные Теософии.
Это был лишь краткий набросок, который очерчивает мистицизм как предмет богословия Восточной Православной и Римокатолической церквей. То, о чем мы будем говорить, далее касается протестантизма или нового протестантизма близких нам десятилетий.
Попытки привнести мистицизм, как источник теологии, происходили на Реформационном рубеже истории. Они были отвергнуты еще тогда и сейчас в традиционной, статичной, академической  протестантской теологии мистицизм рассматривается лишь как свидетельство истории. Хотя одна из моделей богословских рассуждений называется "откровение как опыт" и строится на человеческом опыте, мы не можем согласится с тем, что это вид протестантского мистицизма. Эмпирический метод (опыт как главный источник богословия) сосредоточен на человеке, его опыте и переживаниях. Это скорее метод либерального размышления и истолкования Писания, Бога, теологии и мира исходя из полученных выводов. Такие размышления не претендуют на некие сверхисточники знания, познания, откровения и пр. Средоточием эмпирического опыта становится исключительно человек. Даже экзистенциализм (предельное выражение протестанствующего апофатизма) - это всего лишь яркое отражение того значения, которое придается в наше время внутреннему миру человеческих переживаний (А.МкГрат "Введение в христ. богословие")."...в теистическом (экзистенциализме) наиболее характерной особенностью является его внимание не к природе космоса или Бога, а к природе человека и характеру нашего отношения к тому же космосу и Богу. Человек - это личность, которая, достигнув полноты самосознания, понимает, что находится в чуждом ей мире; вопрос о бытии Бога - вопрос не из легких, и его можно решить верой, но не разумом..."(Д.Сайр "Парад миров" стр125)
Но даже эти выражения протестантской теологии являются позднейшим результатом мысли в сравнении с предметом исповедания  христианских общин, для которых важен первоначальный Библейский образец веры, теологии и Церкви.
 
 

Каков же Библейский взгляд на мистический метод познания Бога? Возможен ли он? Является ли Бог тем источником, который дает мистические откровения, открывает некий информационно-духовный сверхканал, по которому к человеку приходят знания, немогущие придти иным путем? Является ли содержание этого сверхпослания безусловно достоверным, ведь буквально во всем оно отрицает естественное познание, познание с помощью Писания, простую молитву?...
Исходя из самой постановки вопросов, лишь наметками описывающих суть сложнейшего мировоззрения мистика, становится ясно, насколько далек мистицизм от Библейского христианства. Поверьте, не было бы нужды даже ставить проблему их соседствования, если бы оно не было реальным и столь угрожающим Церкви. Сталкиваясь с серьезным (сейчас не обсуждается народно-оккультная мистика) мистическим богословием, мы находим совершенную отчужденность от содержания, доктрины и учения Священных Писаний.
"О пресущественная, пребожественная и преблагословенная Троица, ... Вознеси нас на неведомую, пресветлую и высочайшую вершину познания Священнотайного Писания, где совершенные, неизменные и подлинные таинства Богословия открываются в пресветлом Мраке тайноводственного безмолвия, в котором при полнейшем отсутствии ощущений и видимости наш невосприимчивый (к духовному) просвещению разум озаряется ярчайшим светом, преисполняясь пречистым сиянием! (Псевдо-Дионисий) ... учение Псевдо-Дионисия о познании Бога исходит из утверждения о том, что никакие чувственно воспринимаемые или идущие от воображения образы не дают человеку знания о Боге; даже скорее наоборот, эти образы суть препятствия. Бог постигаем... через тайноведческое созерцание... - это мистическое богословие, то есть сверхъестественное, интуитивное..." ("Христианская духовность в католической традиции" стр.73)
Сравните выше описанное со следующей цитатой Овидия:
"Постигал он высокою мыслию
В далях эфира - богов; все то, что природа людскому
Взору узреть не дает, увидел он внутренним взором..." (о Пифагоре)
Многие усматривают в мистике Псевдо-Дионисия чисто платоновскую доктрину. "Как философ Платон имел свои особые причины относится к телесному с брезгливостью. Что может больше мешать познанию, как не чувственная природа человека? Душа, говорит Платон, "лучше всего мыслит ...конечно, когда ее не тревожит ничто... ни слух, ни зрение, ни боль, ни удовольствие, когда, распростившись с телом, она останется одна и устремится к Бытию, прекратив или пресекши, насколько это возможно, общение с телом" ("Дионис, Логос, Судьба" А.Мень стр.257)
Является по сути бессмысленным доказывать несостоятельность претензий мистики на основании Библии, так как мистика совершенно отстранена от Писаний, является параллельной, самостоятельной попыткой приобщения, приближения к Богу. "...мистика рассматривается в данном случае как совершенство, как вершина всякого богословия, как богословие "преимущественное" (В.Н.Лосский "Очерки мистического богословия...").
Таким образом, восточное мистическое богословие (как, впрочем, и западное) не входит в сферу Библейской теологии. Апелляция к некоторым отцам церкви для евангельского христианина не может быть решающей. Что же касается классического протестантизма, то при всем уважении к патристике, ни Лютер, ни Кальвин, ни другие не могли принять мистическое богословие; настолько явен антагонизм между Библейским мышлением и взглядами восточной или католической мистики. Римокатолический мистицизм, соседствовавший с протестантизмом и пиетизмом, представлял  антибиблейское, схоластическое и сакрально-псевдодуховное явление. Вот как описывается мистическое состояние в учении Мейстера Экхарта (немецкого мистика второй половины XIII века): 

Мистика в любом ее выражении (богословском, народном, оккультном) является формой предельного  язычества. "Канонизированная мистика" отличается лишь сферой узко-церковного применения, оставляя методы сверхъестественного приобщения к неким сущностям, откровенного познания  посредством энергий вполне оккультными. Один из эзотериков признает это родство: "Христианская мистика была эллинскою, ее связь с иудейством ограничивалось внешними образами и наименованиями" (Ю.Николаев "В поисках божества" стр.115)
В каждой языческой религии (если их границы возможно как-то глобально очертить - греческая, индуизм, буддизм и т.д.) существовала каста людей посвященных и область веры, познания, сакральных обрядов в которых достигалась эта посвященность. "Обряды, сопровождавшие поклонение Деметре, приобрели характер таинственных священнодействий, мистерий, подобных тем, какие были известны еще у древнейших народов... Созерцание мистерий, как полагали, устанавливало магическую связь между людьми и высшими существами... ("Дионис, Логос, Судьба" А.Мень стр.48) ...Древние называли Орфея "богословом", но к его учению более применим термин "теософия", ибо в основе орфизма лежит эклектическое сочетание различных мифов и поверий, оккультизма и мистики. Греки были уверены, что Орфей научился тайной мудрости в Египте... в орфизме сквозит и идея верховного Единства, хотя она и носит еще вполне языческий характер..." (там же стр.65).
Следующая цитата раскрывает проникновении мистицизма в христианство: 

Причем остается совершенно не важным вероисповедание мистика - каждая религия приходила в попытках создать правила, технику мистицизма к потрясающе-одинаковым результатам. Основой глубокого мистического озарения всегда является некая внешняя сила, которая приносит откровение.
"Божественный Мрак - это тот неприступный Свет, в котором, как сказано в Писании пребывает Бог. А поскольку невидим и неприступен он по причине своего необыкновенного яркого сверхъестественного сияния, достичь его может только тот, кто удостоившись боговедения и боговидения, погружается во Мрак, воистину превосходящий ведение и видение,... познав неведением и невидением, что Бог запределен всему чувственному и умопостигаемому бытию..." (Псевдо-Дионисий "Мистическое богословие" конец V начало VI вв.)
Эта сила, энергия, сущность требует  полной отдачи и покорности. Всякий иной авторитет отвергается, всякое сомнение прерывает контакт.  Человек должен владеть определенной техникой и, в большинстве случаев, это транс буквальный или внешне незаметная духовная одержимость. Техника молитвы православного исихаста приводит к выше описанному состоянию: 

Вот иной пример, на сей раз молитвенной техники одного из распространенных культов: 

Истоки подобных практик лежат в глубинном генном язычестве (Рим.5:12). Они ведут к реальным переживаниям, но все же далеки от Писания и Бога. Духовный мир рядом и прорыв в него, контакт с демоническими сущностями, изменение сознания, раскрытие сверхъестественных способностей человека являются вещами более чем реальными. 

Всякому виду мистицизма присуще отличное от Библейского мировоззрение. Мистик или мистическая религия претендует на знание больших истин, чем те, которые открывает Писание. И даже если основной целью мистика является приобщение к божеству, высшей силе, познание той сущности, к которой он стремиться - его миропонимание неминуемо будет изменено, а в случае христианина - извращено.
Что говорит Библия? Ветхозаветний народ, отвергая Бога, впадал в мистицизм, поклоняясь и ища истину в иных: языческих, демонических и оккультных религиях. Бог проклял бытовое колдовство и магию (поклонение звездам, астрологию и пр.). Бог запретил вызывать мертвых и искать знания в сферах духовного мира. Господь установил такую религию, которая зависит от Его Слова, движима Его Словом и не должна иметь иной источник, кроме Его Слова - Священных Писаний. Даже то, чудесное, что делал и делает Бог, глубоко чуждо языческому мистицизму. Никогда мистик и оккультист не сможет пережить то, что пережил пророк Божий. Это вещи взаимоисключающие и пути диаметрально противоположные. Исполнение Святым Духом и слышание Слова Божьего глубоко чуждо мистическому сознанию и опыту. Христианские мистики скажут: "Это слишком просто", но на самом деле эти оккультисты никогда не переживали прикосновение Святого Духа. Новозаветняя Церковь была также чужда мистики, как и современное Библейское христианство. Читая Новый Завет мы не находим даже намека на мистические предрассудки в Церкви Апостольской. Совершенно чужд народу Христа мистическо-сакральный смысл католических таинств и магических обрядов..
Раннюю Церковь окружало большое число религий, многие из которых обладали огромным опытом мистических переживаний. Общины и целые гностические конфессии возникли практически одновременно с христианством. Они существовали века, проводя опыты с сознанием человека и опираясь на сверхоткровения потустороннего озарения. Мистические течения иудаизма - ессеи (Иудея) и терапевты (пустыни Египта), привлекали к себе последователей. Не говоря о старых языческих культах, имеющих тысячелетнюю историю. Но Апостольская Церковь и позднейшая Церковь Антиохийских отцов сознательно противостала гнозису и мистицизму. Часть Церкви позднейшей отказалась от  спасительных истин Писания. Так называемая Александрийская школа  сделала из Писаний книги для мистических изысканий, оставив буквальный смысл Библии и используя понятие мистики "... для описания самой трудной, по мнению Климента и Оригена, проблемы христианства - экзегетики Писания - так, как они ее понимали, то есть раскрытия аллегорического смысла Писания..." ("Духовность в католической традиции" стр.75)
Там же - в Египте - зародилось аскетическое монашество и собственно восточная мистика (V век).
Когда Церковь угашает Святой Дух, она наполняется мистикой. Этот закон взаимозамещения справедлив и для наших дней.
 

Неутвержденное в Писании сознание христианина склонно соблазняться мистикой, гнозисом и псевдодуховностью. Часть современного христианства давно стала сосудом не Бога, но вместилищем мистики, оккультизма и бесовщины. Потеря Писания и псевдомудрость (Римлянам 1:22) современных александрийских толкователей привели к тому, что верующие стали искать доказательства существования Бога в оккультных источниках и мистике. Я с ужасом наблюдал, как пастор большой  церкви ссылался на откровение о мироздании, полученное с помощью оккультного ширпотребного издания. Для современного христианского сознания справедливо следующее замечание:
"Всякая идеалистическая религиозная философия, охотно воспринимается христианами, потому что она поддерживает их веру и, как они считают, подтверждает ее, затуманивает самым опасным образом действительное положение человека. Атеизм, которым мы, христиане, обычно так возмущаемся и которого пугаемся, по существу гораздо ближе к библейской истине. "Мир не познал Бога - атеизм подтверждает это основное положение"  ("Комментарий на 1 Коринфянам" Вернер де Боор стр.41)
 

Современному Евангельскому христианству присуще два типа мистицизма. Один из них мы назовем "теологическим мистицизмом". Этот термин обусловлен необходимостью описать ситуацию замены  Библейской теологии  в церкви на теологию оккультную и мистическую. Второй тип возможно назвать религиозно-сакральной мистикой. Она, к сожалению, встречается в общинах определенных евангельских конфессий.
Отступление на путь мистицизма происходит одновременно в нескольких архиважных для церкви вещах. Во-первых - отступление от  Писания. Нет, Библия по прежнему будет на кафедре и в руках пастора, но она перестанет говорить каждым своим достоверным и буквальным словом. В этом беда Александрийской чумы, которая разрушила церковь и сделала ее католической! Ибо отказ от принципа "Только Слово" (sola  Sciptura) означает отказ от Библии. Отказ от буквального, Богодухновенного Слова, истолкованного в его прямом смысле - означает отказ от присутствия Святого Духа (2 Коринфянам 1:13). Он сопровождает Слово Божье, а не мнение очередного истолкователя.
 

Всякая ересь начинается и неминуема при отказе от такого понимания Библии. Покажите дьяволу униженное Слово и вы получите новое сверхоткровение о вселенной! (Галатам 1:8) Это касается всех христиан, но более всего тех, кто привык шутить со сверхъестественным.
Отказ от Библейского богословия приводит  к теологии мистической. Примером этого может служить ересь Рика Джойнера - представителя нового, и для многих неожиданного, направления харизматического движения. Получив свое начало в движении "Канзасских пророков" и антибиблейской теории "Обетования немедленно", Джойнер пришел к ряду оглушительных откровений о предназначении церкви. В своих видениях он, якобы, находился на небесах, где видел и разговаривал со многими, включая бога. Многочисленные книги (которыми завален русский рынок) посвящены описаниям этих путешествий. И в каждой из них не просто ересь, не только  уничижение Божьих людей (Павел представлен как жалкий неудачник!), но и огромная злоба, сознательное унижение той Церкви, которая  ожидает Христа на земле. Он представляет читателю подавляющее число христиан как загнанных, безумных и оплеванных нечистотами животных, везущих на себе армии бесов и демонов. Джойнер заявляет на основании своих мистических переживаний: "У вас нет будущего!" Оно (по мнению демона ада, который диктовал ему это) за новой сверхрассой религиозных людей. Библия объявляется откровением второго, низшего по сравнению с этими видениями, порядка!!!  И вот уже вслед за ересиархом, с кафедры пятидесятнической Церкви вещают о том, что она - лишь ступень, этап, славный эпизод на пути к этой, так называемой, сверхцеркви! Никаких доказательств Писанием, да их никто и не потребовал, удовлетворившись вдохновением очередного мистика... Когда вы приобретете (если уже не являетесь "осчастливленным" обладателем) любой мифический эпос Джойнера, попробуйте найти в магазинах оккультной литературы книгу средневекового мистика Сведенборга. Прочтите их одновременно и подумайте: на каком основании вы должны безусловно верить нашему современнику и не доверять средневековому  оккультисту? К слову, существует религия, основанная на его трудах. Лиардон тоже "был на небе" около десяти-пятнадцати лет тому назад. Мне его рассказ "нравится" больше - приятные сельские домики, цветочки, фонтаны и хрустальный дворец с непрекращающимся харизматическим прославлением...
Для тех, кого соблазнила возможность неогнозиса, сверхзнания, Библия перестает быть существенным авторитетом и источником истины. Пастора  общин принимают уже не прозаические идеи о процветании и не "устаревшую" теологию исцеления. Эсхатологический гнозис ведет их и их людей в клубящуюся пропасть. Погоня за откровением, которое уже должно быть вселенским, как огромная волна захлестывающим, не могущую сравниться с ним, Библию - становится участью этих так называемых христиан. С какой жалостью и уничижающей печалью смотрел один из них на меня, когда я говорил о том, что христианину для спасения достаточно знать ровно столько, сколько он знал двести лет назад...
 
 

Один из мыслящих людей высказал следующее: "Не превратится ли протестантское христианство спустя одну или две тысячи лет в то, что представляют из себя сегодня католицизм или православие, создав новые предания, новый образец литургии (мессы) и (добавлю я) новую мистику". Другой, пятидесятнический пастор, привел следующий принцип, которые совершенно подтверждается нашей реальностью - для такой деградации достаточно полувекового срока!
 

Последнее  уже было рассмотрено нами. Но возникновение протестантского предания и сакрализация таинств в некоторых направлениях евангельского христианства представляют из себя не менее серьезные явления для Церкви.
Каким образом то, что мы опишем и назовем евангелическим преданием связано с мистикой? Собственно, мы должны уточнить, что речь пойдет не о мистическом богословии, но скорее о мистическом сознании части христиан.
 

Кто-то видит в этом проблему, но большинство евангельских христиан склоняется к тому, что Церковь не может иметь вероучения в его соборно-догматическом понятии. Окончательным авторитетом служит не некий вероисповедательный документ (подобный Канонам Дортского Синода для кальвинизма), но живая теология, основанная на Библии. Такое положение требует постоянного напряжения богословской мысли, учительства в Церкви, сравнения норм, догматов и практики с доктринальным содержанием Священных Писаний в каждом поколении и в каждый напряженный момент истории конкретного Евангельского движения. С другой стороны, каждое большое течение Церкви склонно вырабатывать определенные объединяющие доктрины и нормы понимания Библии. Как правило, их называют Вероучением Церкви, но при этом они не имеют догматического авторитета и содержат  лишь общие ключевые положения веры, обоснованные Библией.
  

В открытой для внешней полемики и внутренних богословских дискуссий  Церкви, стоящей на ключевых принципах протестантизма и евангелизма все будет происходить подобным образом.
 
 

Это предание будет предельно статичным, претендующим и оправдывающим свою уникальность, конфессионально-догматическим (но зачастую конфликтующим с общехристианской доктриной), выражающим взгляды основателей либо иных значительных лиц движения. Оно же будет отражать в себе исторический путь и наследственные черты Церкви. И, в случае принадлежности Церкви харизматическому  типу евангельского христианства (положительный описательный термин для целого ряда движений), возникающее предание может быть существенно наполнено элементами мистицизма.
 

Один из примеров этого - современное классическое харизматическое движение, история которого составляет уже более полувека. Доктринально это течение христианства зависимо от набора определенных взглядов и постулатов веры, выработанных его основателями (безусловное исцеление, непременность чудес и знамений, философия процветания в том или ином виде, теологический упор на антропологию и т.д.) Интересна мистика этих церквей, которую возможно назвать постоянно обновляющейся, живой и опытной (экспериментальной) мистикой. Часть претензий со стороны духовно-умеренного христианства об иммитации чудес, необоснованных свидетельствах исцелений, сомнительных проявлениях дарований вполне оправдана. Но мистическое сознание членов общин не нуждается в доказательствах или Библейском обосновании. Оно само, в случае необходимости, способно мистифицировать  либо превращать в мифы реальные события. Но это лишь часть из всего спектра. Иное интересное явление представляет принятие частью современных евангельских христиан (харизматиков, пятидесятников, свободных...) любого предлагаемого православного, римокатолического либо внехристианского религиозного мистического опыта, или, по крайней мере, живой интерес к таким описаниям и технике. И в этом случае мистическое сознание являет свою совершенную неспособность  видеть разницу между тем оккультным опытом, который описан в начале статьи, и духовным Библейским христианством (Римлянам 8:7б). Вполне реально услышать в харизматических собраниях (особенно экуменических) положительные описания опыта католической евхаристии или медитативной молитвы.
Следующая проблема - это проповеди Церкви, основанные в первую очередь на  личном опыте и переживаниях. "...Излюбленный жанр проповеди - бесконечное переживание собственного опыта, случаев из частной жизни. Отвергнув поучительные в духовном и практическом плане жития святых, сектанты непрестанно твердят о своих житиях, превращая (вот уже точнее не скажешь) собрания в разновидность упражнений по психоанализу с "духовной подкладкой" (И.Ефимов стр.98-99) Вынужден признать, что подмеченная о.Игорем черта присуща массе пасторов и проповедников и подтверждает существенный приоритет  личного психологического либо мистического опыта над Библейской доктриной.
Существенная часть из сказанного, как мы уже поняли, относится и к Пятидесятническим движениям (хотя они в не столь большой степени заражены экуменическими пристрастиями). Не затрагивая Церкви Запада, вновь приведу вполне обоснованную критику нашего оппонента от православия: 

К слову,  о.Игорь оказался не в курсе еще по крайней мере двух  "таинств", совершаемых пятидесятниками по строго определенному чину. Но оставим частности и воспримем критику достаточно серьезно. Православный священник поднимает ту проблему, которую мы, по определенным причинам, склонны завуалировать. Положение части русской (Укр. и Белор.) Пятидесятнической Церкви говорит о доктринально-смысловом изменении ее богослужения и таинств, осуществляющимся теологически-централизованно. Причем новые и неожиданные для классического протестантизма и евангеликализма доктрины характерны  своим глубоким сакральным содержанием.
 

Отчасти это объясняется историческим пиетизмом и перфекционизмом. Но все же история повторяется и то, что мы видим тревожно напоминает Церковь середины II века. Стремительное отступление ранней Церкви от Апостольского образца началось именно с замены Библейских доктрин на образно-мистическую теологию, и подмены таинств, установленных для укрепления веры - на сакральные обряды. Последующий эллинизм пришел в мистифицирующую Церковь, вполне готовую изменить веру на философию...
Современная описываемая сакрализация соседствует с существенным мистическим наполнением богослужебной практики. Примером же этого для нас может служить католицизм, который каналом для приобщения к Божественному считает установленные таинства церкви (sacramentum), превращенные в мистические храмовые действа (мистерии). И если мы встречаемся с конфессионально-евангельским вариантом сакрализации таинств, то, не опасаясь существенно ошибиться, можем прибегнуть к следующему описанию: 

Практически все, свойственные католицизму таинства, в том или ином (слегка отличном) виде приняты в качестве "благодатных" частью описываемого Пятидесятничества. И если Церковь еще отказывается от католической догмы "евхаристии как жертвоприношения", то к идее пресуществления  и доктринам, близким лютеранству (евхаристическое прощение грехов) склоняются многие... Разумеется, такой процесс не был прямым заимствованием; но на лицо некий, вполне предсказуемый, результат принятия определенных догматических постулатов (такая закономерная трансформация как ранней, Апостольской Церкви, так и современного христианства может быть однажды исследована независимо от рассматриваемой темы). Это положение Церкви зафиксировано в теологии и выработанных вероучительных документах, но, как не удивительно, остается вне всякого изучения. Даже критики несколько поотстали от современного "богословия". Так, следующее описание из книги  о.Игоря Ефимова уже не представляется верным для части Церквей: "Большинство... признает трехступенчатую начальствующую иерархию: епископы, пресвитеры, диаконы. По их воззрениям, никакими особыми благодатными дарами эти служители не отличаются. Все они в этом отношении равны, различие заключается лишь в административных полномочиях..." (стр.99). ...Скорее, некто будет склонен согласится со следующей цитатой: "Епископ в Церкви и церковь в епископе, и кто без епископа, тот вне церкви" (Киприан Карфагенский), а это уже третий век...
Итак, то, что мы кратко описали, в свою очередь,  возможно назвать мистифицированным мышлением и сакральной теологией, к коим становится склонна Евангельская Церковь второй половины XX начала XXI века.

Прошло некоторое время после публикации на нашем сайте статьи "Мистицизм и Библейская Церковь". В начале подготовки статьи не предполагалось продолжения. Но сегодня мы видим необходимость развития этой специфической темы как очень актуальной для Церквей близких нам вероисповеданий. Рассмотренное в последующих главах, надеюсь, не оставят безучастными всех, как сторонников авторской позиции, так и ее оппонентов.

 

В следующей главе будет проведен анализ приобретенного сходства  православной традиции и пятидесятнических практики и теологии. Под пятидесятничеством отнюдь не предстанет все движение, но лишь часть (основательная) Церквей христиан веры евангельской (ХВЕ). Такое сходство наблюдается во многих сферах вероучения и духовной практики. Тем более, что находясь "внутри" ХВЕ и не предполагая покидать движение, автор может позволить себе позицию не стороннего критиканства, но заботы и глубокого осмысления состояния Церквей.
Почему именно православие? Находясь в одном историческом пространстве с общинами евангельских христиан, православие на большинстве славянских территорий представляет тот источник, который вольно или невольно заполняет вакуум духовных исканий христиан, если они не основаны и выводы их не подтверждаются Писанием, Апостольским Преданием (суть которого мы опишем в главе, посвященной Библии) и Евангельской (Протестантской) церковной традицией. Сейчас мы не обсуждаем так называемое "интелектуальное христианство", склонное к смешению Православного богословия, русской философии (Булгаков, Флоренский и т.д.) и Евангельского христианства. Проблема соседствования производит предопределяет тот факт, что при совершенном отсутствии теологических контактов на пятидесятничестве оказывается тот же самый внешний религиозный налет, который мы можем назвать "народным пятидесятничеством" по аналогии с "народным православием".
Такое заимствование настолько глубоко, что проходит сквозь поколения верующих; и странные традиции, подпитываемые мистическим сознанием, не будучи сдерживаемы основательной теологией и учением, со временем понимаются как исконно пятидесятнические, становясь частью не только церковного предания, но и богословствования.
 

Народное Пятидесятничество - вполне закономерный результат исторической и духовной ситуации, в которой оказалась часть Церкви ХВЕ в течение последних 70-80 лет своего существования. Если численно эта церковь возросла, то в своем богословии она становилась все более консервативной, национальной, обремененной традицией и выкристализовавшей свою особую мистику, которая зачастую напоминает элементарный оккультизм даже непредвзятому свидетелю.
Консервативный  менталитет подразумевает непринятие либо пассивное равнодушие к любому другому  образцу Библейской Церкви и ее учению.
Национализм церкви (неполитический термин) - это неспособность для нее служить и миссионерствовать в сфере культуры других стран. Подобная черта приводит к открытию некой богоизбранности своей церкви, деноминации и, даже, нации (полный аналог с русским православием). Вопреки распространенному мнению, национальная ограниченность Церкви не имеет истоков в фундаментализме ее учения, но напротив, такие движения нефундаментальны (хотя уникально-догматичны) и ограничивают Церковь Иисуса Христа национальными, харизматическими (понимание духовного) и вероучительными рамками.
Обременность традицией  включает в себя не столько обрядовую сторону, сколько придание излишнего (почти безусловного) авторитета  сложившимся внутрицерковным мнениям, постановлениям; вплоть до объявления их данными свыше в процессе особого, индивидуально-конфессионального откровения.
Все это служит питательной средой для мистической теологии, сакрализации богослужения и привития церкви несвойственных Писанию обрядов и представлений.
  

Основательной причиной подобного явления служит феномен народного протестантизма (не путать с немецким протестантским термином Народной Церкви). Как и первоначальный анабаптизм и иные численно малые (разобщенные) религиозные движения допротестантской и послереформационной Европы, русское (восточное) выражение протеста(-нтизма) было еще более НЕтеологичным и максимально вобравшим в себя не только доступное Библейское учение, но и народное (простонародное) представление о религии и благочестии. Духоборчество и молоканство - это исключительно русская разновидность протестантизма и, исследуя ее, возможно увидеть яркие национальные и околоправославные черты религиозной практики и учения.
  

Итак, феномен народного протестантизма, играющий роль в появлении и жизнеспособности народного пятидесятничества, мы можем определить следующим образом:
 

Наряду с безусловным начальным фундаментом  Евангельской (Библейской) теологии для  Церкви ХВЕ  , простонародные представления и остаточные религиозные верования играют значительню роль в исповедательном мышлении многих пятидесятников и их общин. Не будем приводить немногие документальные свидетельства такого положения вещей. Многим достаточно личного опыта контактов или соседствания с подобным пятидесятничеством, эпицентром распространения которого, пожалуй, возможно назвать Украину.
Еще одно понятие, которое необходимо ввести для описания и размышления о народном пятидесятничестве (и других темах статьи) уже непосредственно связано с мистикой и служит ей. Такой термин был найден и мы определим его как магизм.
 

Определение, взятое из книги Александра Меня, достаточно универсально. Но кто станет отрицать, что подобные мышление, верования, философия с успехом прижились и влиятельны в харизматическом (духовном) христианстве? Зачастую кажется, что именно христианский магизм и является основным побудительным исповеданием таких движений (подавляющее число представителей которых находятся в пятидесятничестве и неопятидесятничестве). Не отвлекаясь на частные описания и случаи, скажем, что магическим ритуалом в христианстве могут стать: молитва (молитва с воспроизведением особой техники), неопятидесятнические заклинания и харизматическая медицина /Хантеры/), манипулирование так называемыми сверхъестественными духовными дарованиями (дары исцелений, пророчества и т.п.), попытка ограничить Божественную благодать некими установленными рамками (разрешением молиться за больных (!), условностями конфессиональной ординации, особенностями учения о возложени рук и т.д. /у некоторых деноминационных пятидесятников/, сакрализацией Божественных установлений /прежде всего Евхаристии/ )
Магизм - это, прежде всего, жизненная и религиозная философия, миропонимание и духоощущение.Писание в подобном христианстве иррационально (далее об этом подробнее). Подобная жизнь сверхъестественна даже тогда, когда Бог не делает ничего необычного, предлагая человеку просто жить по Его заповедям. В одной из публикаций Общества «Реформации» такая жизненная практика названа  романтическим христианством.
Большинство искренних людей совершенно непреднамеренно создают религиозные иллюзии и живут в состоянии постоянного душевного напряжения. Такая виртуальность духовной жизни  подпитывается мистикой и нуждается в ней. Мистические переживания могут быть реальными или психосоматическими (внушенными, искуственными, душевными), но они обязательно должны присутствовать и повторяться, иначе Бог, Евангелие, Спасение, Благодать, молитва, дарования, все... совершенно теряет смысл. Цель многого, творимого в церкви наших дней, состоит именно в достижении подобных мистических  переживаний. Обретенное прославление (которое, якобы, было потеряно Божьим народом со времен Давида и Соломона  / а значит и ранней Апостольской Церковью! / ) ценится прежде всего по признаку своего экстатического накала. Молитва стала чем угодно (но только не молением и прошением) - от прозаического разговора на равных с Богом; до говорения на языках, которое стало средством соединения с духовным и непременным фоном для проявления дарований пророчества, видения и других. И вновь мы встречаем совершенный аналог православной мистике:
  

Разумеется, то что делает Бог не подлежит критике. И исследуя мистицизм мы не утверждаем совершенную рациональность христианства. Сверхъестественное возможно назвать мистикой и пятидесятничество относят к «мистическому» Евангельскому христианству благодаря своим составляющим - пиетизму, практическому освящению, преобладающей молитве и служению дарами Святого Духа (Яков Цопфи "На всякую плоть..." стр.10). Но в подобном определении следует быть осторожным и не переступить границу между Божьим Сверхъестественным и тем мистицизмом, который является человеческим либо дьявольским. Магизм (как сознание и практика) предваряет, служит и приводит именно к такой мистике.