Loading

Андрей Бессмертный-Анзимиров «Новое русское слово» 11 апреля 1997

В НРСлове 14 февраля с.г. напечатана заметка Захара Гинзбурга о В. В. Шульгине и его участии а деле Бейлиса. Автор заметки утверждает, что Шульгин вступился в саое время за Бейлиса в газете «Киевлянин» вовсе не во имя торжества справедливости. С этим согласиться никак невозможно.

В. В. Шульгин (1878-1976), богатый волынский помещик, сын основателя влиятельной правой газеты «Киевлянин», прожил долгую и интересную жизнь. Окончив в 1900-м юридический факультет университета св. Владимира в Киеве, он в России был не только деятельным публицистом и журналистом правого толка, но и активным политиком. Избранный депутатом Государственной Думы от Союза русского народа а 1907-м, он оставался в ней до самого конца, т.е. до революции.

Лично не любивший евреев, он в 1905 году участвовал в подавлении еврейских погромов, а в 1913 году подверг резкой критике действия министерства юстиции и прокуратуры за безобразный суд над очевидно для него невиновным Менделем Бейлисом. За критику правительства в своей газете Шульгин был признан виновным в нарушении законов о печати и выплачивал значительный штраф. Такое обвинение в те годы было в высшей степени серьезным и могло повлечь за собой наказание вплоть до тюремного заключения и ссылки.

Говорю об этом не понаслышке, так как мой прадед Владимир Александрович Анзимиров был последним в Империи председателем Всероссийского комитета работников печати (после революции ушел к белым за Урал, где и умер в 1920-м, успев стать основателем и первым директором Новосибирского краеведческого музея).

Шульгин был помилован только потому, что началась Первая Мировая война. Тем не менее он продолжал резко критиковать действия правительства на протяжении всей войны, а к 1916 году его критика правительства и самого императора, как пишут американские историки, ничем не отличалась по тону от статей Милюкова (лидера кадетов, самой радикальной из несоциалистических партий России тех лет).

После Февральской революции Шульгин работал как член Временного Исполнительного Комитета Государственной Думы, а после Октябрьского переворота стал одним из основателей и первых членов Добровольческой армии. Не помню точно номер его добровольческого членского билета — не то 3, не то 4. Его должен помнить князь Андрей Голицын, нынешний предводитель (и по праву) российского дворянства.

Не желая издавать «Киевлянин» под немцами, оккупировавшими Украину, Шульгин закрыл газету (как оказалось, навсегда) и начал на территории, контролируемой белыми, издавать вместо нее другую — «Великая Россия». Кроме того, он блестяще организовал систему связи и информации Добровольческой армии, лично разработав и создав небезызвестную информационную сеть «Азбука». Кроме того, организовал Особое совещание при Верховном главнокомандующем Добрармии, членом которого оставался вплоть до поражения Врангеля и эвакуации белых войск с Юга России. Покинул Крым одним из поледних, на обычной черноморской лодке, вместе с сыном. Отплыв на безопасное расстояние от крымского берега, оба на виду у красных стали на колени и долго молились, прощаясь с Россией в надежде еще вернуться.

В эмиграции Шульгин постоянно сотрудничал в «Русской мысли.» П.Б. Струве, написал ряд книг, в одной из которых («1920 год») дал интересный анализ поражения Белого движений. Почти десять лет оставался активистом антибольшевистского фронта, в 1925—26-м годах нелегально проник на территорию Советской России на два месяца для связи с подпольной антикоммунистической организацией «Трест», оказавшейся, как известно, чекистской провокацией.

Во времн пребывания в СССР Шупьгин отыскал следы старшего сына, тоже добровольца, пропавшего без вести во время наступления красных на Крым. Оказалось, что он был контужен и содержался а приюте для умалишенных. К приезду в приют Шульгина его сын уже несколько лет лежал на местном кладбище. Шульгин принимал участие в Карловацком Соборе, на котором была основана Русская Православная Церковь за рубежом, а в 1931 году отошел от политики, поселившись с женой в Югославии. В конце Второй Мировой войны был там же арестован НКВД* и получил в 1946 году 25 лет лично от Сталина, любившего окружать себя «обломками» поверженной Российской Империи, живыми доказательствами правоты его дела. Был выпущен в 1956-м Хрущевым из Лубянской тюрьыы и отправлен а ссылку в город Владимир. Впоследствии Хрущев позволил жене Шульгина, дочери генерала Сидельникова, приехать из американской эмиграции во Владимир к мужу. Оба прожили во Владимире остаток своей жизни**.

Скандальное дело Менделя Бейлиса, которого обвинили в ритуальном убийстве православного мальчика Андрюши Ющинского, совершенном 12 марта 1911-го, началось осенью 1913-го. Единственной право-консервативной газетой во всей имерии, резко критиковавшей обвинение и требующей вынесения Бейлису оправдательного приговора, была газета Шульгина «Киевлянин». Основываясь на том, что много позже в эмиграции Шульгин написал книгу «Что нам в них не нравится» (подразумевая евреев), г-н Гинзбург пишет: «Ярого монархиста и антисемита Шульгина вовсе не тревожила судьба несправедливо обвиненного Бейлиса, когда он выступил в газете якобы в его защиту». Шульгин, дескатъ, преследовал совсем другую, прямо противоположную цель. «Шульгин не мог в реакционной газете выступать в защиту Бейлиса, — пишет г-н Гинзбург. — Просто он понимал, что следствие велось неправильно, и поэтому призывал правосудие логично строить обвинение, дабы не опозориться перед всем миром. По его мнению, улики против обвиняемого нелепы и могут лишь скомпрометировать царкий суд, русскую монархию, а полицейский произвол в преследовании евреев при их бесправии развращает полицию». Настоящими защитниками Бейлиса, по мнению автора, были Владимир Галактионович Короленко и другие здравомыслящие русские люди.

Все это было бы правильно, кабы было правдой. Шульгин запросто мог «в реакционной газете» выступать в защиту Бейлиса хотя бы потому, что эта газета была его собственной. Он в ней не «сотрудничал», как написано в БСЭ, а владел ею. Поскольку его отец, основавший газету, рано умер, до совершеннолетия В.Шульгина обязанности директора и главного редактора исполнял его отчим Дмитрий Иванович Пихно (кстати, именно он начал в «Киевлянине» кампанию в защиту Бейлиса). Став совершеннолетним, Шульгин редактировал газету вместе с отчимом. И когда после своей кампании в защиту Бейлиса (Пихно к этому времени умер) он появлялся в Государственной Думе, Марков-второй и прочие крайне правые кричали Шульгину и всей его фракции: «А вы вообще молчите, на вас на всех бейлисовы ермолки!».

«Мог ли идеолог антисемитизма пойти против своих убеждений и выступить в защиту евреев?» — спрашивает г-н Гизбург и сам же отвечает: «Нет, не мог». Это отчего же? Очень даже мог и, как известно, выступил. Более того, я сказал бы, что когда идеолог чего бы то ни было идет против своих убеждений (а такое иногда случается), то поступает весьма смело, ибо знает, что будет осужден единомышленниками. Что и случилось с Шульгиным на деле. Другая иллюстрация абсолютной идейной честности Шульгина — то, что он, убежденный монархист, позволял себе постоянно резко критиковать Николая II и его гражданскую и военную администрацию. Мог ли «ярый монархист» выступать с критикой действий монархии, да еще во время войны? Мог, ибо мир сложнее, чем может показаться, и не делится исключительно на черное и белое.

После дела Бейлиса Шульгин навсегда порвал с блоком правых националистов, к которому прежде принадлежал, и вместе с единомышленниками организовал в Думе фракцию националистов-прогрессистов. Фракция возглавлялась графом B. A. Бобринским, заместителем был сам Шульгин. Замечу при этом, что правые националисты в России быпи левее собственно правых (соответственно националисты-прогрессисты были еще левее).

Националисты-прогрессисты стояли за углубление либеральных реформ , сильную демократическую Россию и конституционную монархию английского типа. Они почти безоговорочно поддерживали Столыпина, а в еврейском вопросе были за ликвидацию остатков черты оседлости, планируя полную её отмену к 1920 году.

Главная же причина, по которой Шульгин мог выступить в защиту евреев, много более проста. Шульгин никогда не был идеологом антисемитизма. Книгу «Что нам а них не нравится», по словам самого же г-на Гинзбурга, он написал уже в эмиграции. И не как «идеологическое обоснование антисемитизма» но в ответ на статью еврейского публициста С. Литовцвва, пригласившего «честных русских антисемитов» объяснить, что им не нравится в евреях. В книге Шульгин «без малейшего стеснения изложил свои антисемитские взгляды», — с осуждением пишет г-н Гинзбург. Так ведь именно об этом и просил Литовцев: честно и без малейшего стеснения изложить и объяснить свои антисемитские взгляды!

Украинский помещик с Волыни, Шульгин был убежденным москвофилом и сторонником «единой и неделимой». И чтоб никакой Украины. В эмиграции он написал и издал книгу, в которой отвергал само понятие украинской нации. Книга, если мне не изменяет память, называлась «Величайший миф XX столетия» и была агрессивно антиукраинской. Украинская эмиграция скупила все экземпляры почти «на корню» и уничтожила их

Несмотря на солидную аргументацию, изложенную в книге, позиция Шульгина, разумеется, неверна. Но это не значит, что Шульгин не имел права высказать свои взгляды, пусть и глубоко ошибочные. Естественно поступила и украинская диаспора — просто уничтожила все экземпляры книги, до которых могла добраться. Может быть, книга «Что нам в них не нравится» стоила аналогичных действий со стороны евреев?

Гинзбург пишет, что ставить Шульгину в заслугу защиту Бейлиса значит искажать историю. Довольно странный упрек для «сторонника чистой истории»: во всех энциклопедиях и исторических исследованиях защита Бейлиса традиционно ставится Шульгину в заслугу. Вследствие чего автор предыдущей заметки о Шульгине в НРСлове, вызвавшей ответ г-на Гинзбурга, отнюдь не искажал историю.

Г-н Гинзбург хочет сказать, что если человек не любит евреев, не важно, что он заступался за них, — он делал это неискренне и в преступных целях, норовя причинить жертвам гонений еще больший вред. Значит, что же — если министра-антисемита Щегловитова, одного из главных инициаторов суда над невинным Бейлисом, и Веру Чеберяк, истинную виновницу гибели Андрюши Юшинского, позже расстреляли большевики, я теперь должен расстрелянных оплакивать, постольку являюсь убежденным противником большевистской идеологии? Что же, любая жертва большевиков заведомо вне осуждения?

Мне думается, что подобная позиция не только глубоко ошибочна, но и по-своему неблагородна. И неблагодарна. Мне кажется, такая мораль как раз и есть большевистская мораль. Называть белое черным, а добро злом и нелогично, и неверно. Оскар Шиндлер, в конечном счете, тоже спас тысячу евреев исключительно в личных целях. Так что лучше? Чтобы спас или чтобы погибли? Что лучше — чтобы во время дела Бейлиса в Киеве выходила «черносотенная» газета, требующая освобождения подсудимого и указывающая на абсурдность всего дела, т.е. по сути признающая, что его судят исключительно из антисемитских побуждений? Или чтобы все правые газеты требовали только осуждения Бейлиса? Что было бы лучше лично для Бейлиса? Мы знаем, что многие евреи молятся сегодня за Шиндлера, недавно же узнавшие о нём русские антисемиты его проклинают. Многие евреи, бывшие современниками дела Бейлиса, точно так же молились в то время за Шульгина. Ибо голос одного Шульгина звучал громче, чем голоса всех левых депутатов Думы, вместе взятых.

Не совсем правомерно и заявление, что настоящими защитниками Бейписа были Владимир Галактионович Короленко и другие здравомысляще русские люди. То есть, разумеется, выступление множества русских людей в защиту Бейлиса не могло пройти незамеченным, тем более что Короленко присутствовал непосредственно в суде. Но в целом может показаться, что автор путает дело Бейлиса с Мултанским делом 1886-92-го, когда по тому же кровавому навету (официальное название обвинения в убийстве якобы для использования тела или крови в ритуальных целях) были осуждены семеро крестьян-удмуртов. В их оправдании и вообще в привлечении общественного внимания ко всему делу действительно решающую роль сыграли А.Ф. Кони и Короленко. Что до дела Бейлиса, то в его защиту выступили не один Короленко, но и Блок, и Бунин, и Горький, и многие другие литераторы. Шестьдесят четыре депутата Государственной Думы. Вся радикальная, либеральная и либерально-консервативная (октябристы и националисты-прогрессисты) пресса. Защищать Бейлиса вызвался Василий Маклаков, брат министра внутренних дел и депутат Государственной Думы от партии кадетов. Он стал вторым адвокатом.

Вдумайтесь: брат министра внутренних дел! Теперь представьте себе «врачей-космополитов», которых защищает брат Берии или Абакумова. Или, скажем, пусть даже и большевиков Розенфельда (Каменева). Собельзона (Радека), Радомысль-ского-Апфельбаума (Зиновьева), Гольдендаха (Рязанова), Дробниса, Розенгольца, Таршиса (Пятницкого) и т.д. — брат Ежова.

Более конкретно: Бейлис был спасен самим русско-украинским народом. Инициаторами обвинения Бейлиса были совершенно определенные люди, рассчитывавшие сделать себе на этой грязной истории карьеру — министр юстиции И. Щегловитов и киевский прокурор Г. Замысловский (как и Шульгин, член Государственной Думы). Чиновные антисемиты, желая добиться осуждения Бейлиса, специально подобрали состав присяжных из лабазников и неграмотных крестьян, надеясь, что они-то точно признают его виновным. Вердикт присяжных был единодушным: невиновен. Повторяю, его вынесли темные и суеверные киевляне. В цивилизованной же Франции цивилизованными присяжными Дрейфус был найден виновным.

Такую вот Россию — «тюрьму народов» — мы с вами потеряли. И, коль скоро речь зашла о тюрьме народов, позвольте мне напомнить ряд фактов, почти забытых общественным сознанием, особенно русским. Россия и евреи — вечный, уже почти надоевший вопрос (впрочем, все вопросы в России исключительно вечные, и все давно надоели).

Когда Екатерина Великая делила с соседями Польшу, советники предупреждали ее: захватывая польские земли (а том числе Украину и Белоруссию) Россия приобретает и евреев (более миллиона, по тем временам очень много), а с ним и еврейский вопрос. Просвещенная государыня, философ на троне, переписывавшаяся с Вольтером и Дидро, отреагировала на это довольно вяло: дескать, справимся, все равны «без различия закона и народа» (официальная формулировка того времени).

Поначалу, действительно, справлялись — главным образом тем, что никого не трогали. Отношения между российской короной и еврейской диаспорой Украины и Белоруссии сложились неплохие. Но позже «просвещенная» государыня «прикрепила украинцев к земле», т.е. сделала свободных украинских земледельцев крепостными рабами. Что до евреев, дозволение оным селиться на большой территории нескольких западных и южных губерний очень быстро превратилось в ограничение, введенное самой же «просвещенной государыней». Напуганная Французской революцией***, провозгласившей в той числе равенство евреев и неевреев а стране, Екатерина II поступила точно наоборот и издала 23 декабря 1791 указ о резком ограничении евреев в правах. Этим указом евреям было запрещено даже жить в городах (кроме территории Белоруссии).

Евреев ограничили в экономическом, правовом и гражданском отношениях и в течение 19-го века ограничивали все больше и больше, например, указом Александра I «Положение для евреев» от декабря 1812-го и другими документами. Более того, в 1835-м был впервые введен термин «черта оседлости». И теперь права евреев ограничивались даже внутри черты оседлости. Им было запрещено владеть землей и заниматься сельским хозяйством. Евреев загоняли в маленькие городки — «местечки».

Ничего подобного по отношению к евреям в Пруссии и Австро-Венгрии, других странах-участница х раздела Польши, не было.

Дискриминация еврейского населения Российской империи продолжала ужесточаться даже после отмены крепостного права! И хотя политики типа Шульгина и императорский двор начали готовить в новом веке полную ликвидацию ограничений, включая черту оседлости, все это было реально отменено только Временным правительством. Дискриминировалась и религия евреев — иудаизм. В отличие от официально государственного православия, от католицизма, лютеранства, ислама и буддизма, не менее официально именовавшихся «покровительствуемыми» исповеданиями, иудаизм согласно закону того времени был только «терпимым».

Однако не стоит забывать, что в группу «терпимых» входили и старообряд-чество, и баптизм, и меннонизм (алтайские немцы), и методизм, и все местные русские секты (молокане, духоборы, хлысты и др.). Иудаизм был не одинок, а из перечня видно: он был ограничен в правах все же не потому (не только потому, добавят скептики), что был религией именно евреев. Добавим, что в 18-м веке, когда иудаизм полагался вполне лояльным, старообрядчество было просто запрещено. И чисто русские люди подвергались за «старую веру» гораздо худшим гонениям, чем позже евреи. Это, разумеется, не оправдывает никакую дискриминацию, но все же даёт понять, что упрощенческий подход неуместен.

Права евреев в 19-м веке были существенно ограничены и во многих странах Европы. Например, в скандинавских странах в то время действовал закон, по которому нога еврея вообще не могла ступить на их землю. Во Франции евреи были давно освобождены, однако небезызвестное дело Дрейфуса в буквальном смысле раскололо все французское общество. А в Англии еще в прошлом веке дискриминировались не только евреи, но и католики, которые стали легальными только в 1828 году. Евреи же получили в Англии равные со всеми права лишь в 1845 году, а избирательные права — еще через десять лет (именно поэтому в 1855 году и смог быть избран премьер-министром лорд Дизраэли). И если учесть, что в Российской империи готовился проект полной эмансипации евреев к 1920 году, выходит, что она отставала от самой демократической (после Америки) страны мира всего лишь на 60 лет. Кстати говоря, в американских колониях Англии селиться евреям было вообще запрещено. Первой колонией, намеренно проигнорировавшей этот запрет, был Род-Айленд, специально оговоривший свободу для евреев в своей конституции.

Теперь о некоторых других сторонах жизни евреев в России, которые вполне можно назвать положительными. Еврейская Энциклопедия, например, вышла здесь существенно раньше, чем Русская. Именно здесь возник хасидизм.

Совершенно небывалый расцвет пережила под российской короной еврейская словесность — как на идише, так и на иврите (Х. Н. Бялик и др.). Еврейская светская литература, по сути дела, была создана именно в России 19-го века. Менделе Мойхер-Сфорим, Ицхак-Лейбуш Перец, Шолом Аш, великий Шолом-Алейхем — писатели высочайшего класса, иные — с мировым именем. Идиш-литература продолжала некоторое время существовать н России и после большевистского переворота. Со временем практически все ее талантливые представители — П. Маркиш, Д. Бергельсон, И. Фефер, Л. Квитко — были уничтожены.

А сколько евреев -- талантливых писателей и поэтов разных направлений писали по-русски! Перечень их имен занял бы несколько абзацев.

А теперь о том, чего не помнит или не знает почти никто. С появлением кино достаточно быстро сложился русский кинематограф, из которого выделились две ветви национальной кинематографии — польская и еврейская-идиш. Последнее означает, что режиссеры-евреи снимали фильмы с еврейскими съемочными группами и актерами. Снимались эти фильмы на идише и предназначались для еврейской зрительской аудитории. Таким образом, еврейское национальное кино ко времени большевистского переворота уже имело собственную традицию. Из неё и вышли Михоэлс и Зускин, Рошаль и Роом, американские киноклассики Майльстоун (Мильштейн) и Литвак, великая звезда немого кино Алла Назимова и др. Чуть позже в Российской империи возникло украинское кино, накануне революции — грузинское. В СССР национальное еврейское кино было ликвидировано.

Почему я пишу об этом? Чтобы показать сложность России и российского общества во времена Империи. Увы! Нынешние подражатели Империи никогда не смогут воссоздать то, что было сознательно уничтожено их отцами и дедами. Каяться в их преступлениях они, похоже, тоже не собираются. А не покаявшись всем сердцем в грехах отцов, потомки никогда не смогут ничего на только воссоздать, но и просто создать. Время «имперскости» в России кончается. Кончается, по всей видимости и «русский период» в истории еврейства. Жаль. Этии будет нанесен большой удар по России и ее культуре.

Черно-белые тона — манихейство и максимализм. Теперь переведите слово «максимализм» на русский язык. Да, правильно. Получается «большевизм». [Кроме того, с глубокой горечью приходится констатировать небывалое нравственное одичание постсоветских людей. Цитируя фразу Шульгина о том, что русская юстиция должна быть особенно осторожной и употребить все силы, чтобы оказаться на высоте своего положени». З. Гинзбург комментирует её в том смысле, что, дескать, просто Шульгин «понимал, что следствие велось неправильно, и поэтому призывал правосудие логично строить обвинение, дабы не опозориться перед всем миром». Я не имею в виду обидеть автора, но, на мой взгляд, только носитель неандартальской морали может выводить из фразы Шульгина злой умысел. Для представителей традиционной - добольшевистской и внебольшевистской морали - выражение «быть на высоте» означает только одно – попступить по совести и по правде.] ****

Вернемся к Шульгину. Василий Витальевич умер только в 1976 году и всегда, принимая посетителей, отвечал на любые вопросы. Ум его оставался поразительно острым до самого конца, память — феноменальной. Он мог подробно и в деталях описать как любого члена и любую фракцию Государственной Думы, так и множество своих бесед с императором и — до эмиграции и в эмиграции — с бароном Врангелем и генералом Деникиным, с депутатом Пуришкевичем, верховным главнокомандующим великий князем Николаем Николаевичем, с Милюковым или Щегловитовым, с тем же Короленко и со множеством других людей, важных или «неважных» для истории, включая и многих участников дела Бейлиса. К числу лично моих любимых относились рассказы Шульгина о том, как уже в эмиграции они обсуждали с Врангелем за рюмкой коньяка причины поражения Белого движения и его тактические ошибки.

Я защищаю Василия Витальевича Шульгина отнюдь не из «верности учителю». Он был моим учителем не больше, чем многие другие люди. Одни учат литературе, другие - истории, третьи - терпимости, четвертые - порядочности. Шульгин, скорее, относится к последней категории. Как-то один юный шалун сказал старику, что вычитал в старой газете времен 1905 года такую шутку: «Представьте, вот ползет по улице еврей, раненый, вся голова в крови. - Ну и что? - Нет, вы сначала представьте себе, представьте! - Ну хорошо, представил, что дальше? - А ничего дальше. Просто: пустячок, а приятно».

"Вы такие шутки когда-нибудь слышали?" - спросил он Шульгина. «В обществе, где я вращался, - ответил Шульгин, - такая шутка означала бы мгновенный отказ шутнику от дома».

По поводу своего антисемитизма Василий Витальевич иронизировал: «Ну мог ли я когда-нибудь подумать, что мне придется доживать свой век на улице Фейгина? Причём я-то на ней все ещё живу, а этот Фейгин давно убит самими же большевиками» (Фейгин был одним из основателей комсомола, ликвидированным при Сталине).

Семья моих знакомых-евреев***** активно и длительно помогала старику. Такой факт как-то не очень увязывался со слухами о шульгинском антисемитизме. Представившись при первом визите, я упомянул об этих знакомых. Шульгин заметно оживился и, помолчав, сказал: «И ведь можете себе представить, евреи, а так заботятся. Я же когда-то целую книжку против...» - и не договорил.

Позднее мы неоднократно обсуждали с ним еврейский вопрос в России . И его участие в деле Бейлиса. И его книгу против евреев. Разговоры наши я передавать не буду, могу лишь сказать, что точка зрении, изложенная З. Гинзбургом в его статье, соответствует истине с точностью до наоборот.

Впрочем, дабы выяснить мотивы Шульгина и его отношение к делу Бейлиса, вполне достаточно просто открыть последнюю из опубликованных книг Шульгина «Годы. Воспоминания члена Государственной Думы» и прочитать в ней главу о суде над Бейлисом. Книгу можно найти в любой серьезной библиотеке. В 1984 году она была переведена на английский и издана в США (V.V, Shulgin, The Years. Memoirs of a Member of the Russian Duma, 1906-1917. Hyppocrene Books: New York, 1984). Там все написано.

Нравится это кому-то или нет, но В.В. Шульгин останется в истории как человек, который, даже будучи антисемитом, защищал еврея, подобно тому, как Шиндлер делал то же самое, будучи нацистом. Давайте начнем пробуждаться от тяжелого сна большевизма.

И последнее. Давайте научимся, наконец, быть благодарными людям за очевидно благие поступки. На которые мы на месте этих людей, быть может, никогда бы не решились.

------------------------------------------------------------------------------------

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА (отсутствующие в газетном варианте):

* После опубликовании моей статьи мне пришло письмо ветерана войны Макутонина, который оказался очевидцем ареста Шульгина в Югославии.

** В 1965 году кинорежиссёр Ф. Эрмлер снял о Шульгине интереснейший документальный фильм «Перед судом истории».

*** Благодаря инициативе не атеистов, не деистов, а христиан, а именно, члену Конвента аббату Грегуару.

****Этот фрагмент в газетном варианте отсутствует.

*****Супруги Кемарские.

Прочтено: 7227      

ОтличноОчень хорошоХорошоНормальноПлохо